class="v">Если б я был
Так беспристрастен, каким был Лавкрафт,
Я бы обнёс владенья мои крепкой стеной…
И свысока я наблюдал бы, как астронавт,
Тех, кто внизу
Всё не поделят шарик земной.
И всё хорошо,
Освобождён с боем Кадат.
Снова в поход, Р’лайх – позади,
Там, за спиной…
В Олатоэ
Не спит на часах с винтовкой солдат,
Волком глядит
На горизонт снежный степной.
Говард, пора.
Видишь знаки разрывов близ угольных шахт?
Слышишь ли крики мверзей ночных
Над нашей страной?
Фридрих-Вильгельм, снайпер Бодлер и
Русский Лавкрафт.
Время – вперёд…
Снова уходят в поход ледяной.
Пацифистам
Как византийцу ненавистна схизма
И манихейства, и иконоборчества,
Мне отвратительна идея пацифизма
В политике, массмедиа и творчестве.
Оно, как явный признак разложения,
Плетётся тыловыми демагогами
Холёно-Маяковского сложения,
Махаевщины Гогами, Магогами.
Они приходят с лирами и фондами.
Их голос ангельский так звонок вдалеке!
Но вижу я холодный коготь Мордора
В протянутой в приветствии руке.
Я буду с ними говорить о мире
На языке Давида и Эсфири.
Герои Лотреамона
Не раз от Седово и до Краснодона
Бывал я с героями Лотреамона.
Бессмертный таился во тьме пеликан,
Где бешеной злобой бурлил океан.
Блистали зарницы на небе Донбасса,
И я шёл путём Изидора Дюкасса.
И молний изысканный вился узор,
И вас наблюдал мой истерзанный взор.
Одни удостоились доли печальной
В постыдной экзотике ориентальной.
Не стану роптать, но их воля мертва
В погоне за призраками волшебства.
Пусть воля моя их разбудит, и скоро
Седьмую услышите песнь Мальдодора.
И я завершу Книгу Мёртвых Имён,
И ей позавидует Лотреамон.
Мой крест (ник)
Как крёстный отец
И крестоносец
Тебе, Саня,
Крестом, и Текстом,
И огнём перекрёстным
Реконкисты
Русской,
Что неизбежно грядёт.
Грядущее скрыто
Туманом войны,
Глаза сыновей
Слезятся от дыма.
В братоубийственных
Сагах и песнях
Старшей и Младшей
Эдды, мой крестник,
Правду найдёшь.
Пламя идёт
С далекого Юга,
Люди щадить
Не станут друг друга.
Меньше ресурсов.
И меньше воды,
Под яростью турсов
Треснут льды.
Эта война – не последняя, крестник,
Когда придёт чёрный наместник.
Пылающий юг,
Юные страны,
Тени империи Оттоманов,
Албания. Сирия, ересей клад,
Сельджуков натиск и Халифат.
Новый средневековый мир.
Войны за деньги и войны за веру,
Фанатики, викинги, кондотьеры.
Падение буржуазной химеры.
Век двадцать первый – мечей и секир,
И достижений, и поражений,
Готы и гунны – ориентир
Перезагрузок и новых вторжений.
Будет ещё Революции шторм,
Новой системы перезагрузки.
Знай, что молился об одном:
Саня, будь Сильным, Умным, Русским.
Ольга Старушко
«Симонов и Сельвинский стоят обнявшись…»
Симонов и Сельвинский стоят обнявшись,
смотрят на снег и на танковую колею.
– Костя, скажите, кто это бьёт по нашим?
– Те, кого не добили, по нашим бьют.
Странная фотокамера у военкора,
вместо блокнота сжимает рука планшет.
– Мы в сорок третьем освободили город?
– Видите ли, Илья, выходит, что нет.
Ров Мариуполя с мирными – словно под Керчью.
И над Донбассом ночью светло как днём.
– Чем тут ответить, Илья, кроме строя речи?
– Огнём, – повторяет Сельвинский. —
Только огнём.
«Ой мама родная…»
Ой мама родная
дай войны холодной
выйду на село
гляну как услышу
три снаряда в крышу
рядышком легло
мама да не плачу я
что ж она горячая…
Поклон
Кровоточат фонтаны Поклонной.
И с венком похоронным страна
смотрит вниз, как фигура с колонны,
на плакаты, на митинги, на
нас, живущих, на всех поимённо,
составляющих те миллионы,
кто забыли, что значит война.
Память павших Донбасса почтите
не парадом колонн и знамён.
Здесь честнее молчанье – не стон,
да, молчанье – не марш и не митинг.
Повторяя рефрены событий,
не теряйте связующей нити:
ни к кому не идти на поклон.
Через повешение
Пятнадцатый час
в Запорожье не могут снести Ильича.
И Днепр холодит
пожелтевшую челюсть плотины.
Но вот подцепили за шею – и тросом…
Кричат.
Сбылась голубая мечта копача
дармового бурштына.
Болтаясь на тросе, он смотрит с прищуром
в туманную даль.
Не место, не время в петле
размышлять о грядущих допросах.
Но время однажды свернётся петлёй.
И вернётся февраль.
И мiсто:
Крещатик.
Промёрзлые доски.
Верёвки.
…А лучше – на тросах.
Аллея городов-героев
Игорю Сиваку
Свечи на каштанах, жжёт акация.
У гранитной стелы кровь гвоздичная.
Одесситы не зовут на акцию.
Говорят: второго – это личное.
Ветераны. Бывшие блокадницы.
Ополченцы с флагом Новороссии.
Журналисты с микрофоном тянутся —
им всё комментарии, вопросы бы…
Да вопросов – море. Вот ответов нет.
Над аллеей тень такая
