поэтому прошу, учитель, не надо ей перечить, подчинитесь.
– Вы рассуждаете не по возрасту, принц, – Шон изумленно посмотрел на него
– Жизнь во дворце делает мудрее.
– И Вы стерпите?
– А Вы думаете, у меня есть выбор?
– Ваша мать явно к Вам несправедлива. Вы на редкость благоразумны, принц.
– Я провинился перед ней и теперь расплачиваюсь за свое неосмотрительное поведение, которое она долго мне не простит, если вообще простит когда-нибудь.
– Вы чем-то обидели ее?
– Я не хотел бы говорить об этом, – Гранд поморщился. – Просто имейте в виду, что если ей не понравится, насколько Вы строги со мной, то впадете Вы в немилость, а это чревато как серьезными неприятностями для Вас, так и для меня. Так что не старайтесь меня защищать или выгораживать. Это приведет лишь к ужесточению репрессий с ее стороны.
– Я поражен Вашей откровенностью, принц. Я, конечно, учту все, что Вы мне сказали, но в любом случае мне бы хотелось быть Вашим другом, а не строгим надзирателем.
– Ну если Вас утешит, учитель, что в первую очередь я буду Вас воспринимать именно так, то обещаю Вам это.
– Спасибо, принц, мне это лестно.
Гранд был уверен, что теперь Владетельница не преминет воспользоваться возможностью ежедневно требовать его наказаний. Однако он ошибся в прогнозах. Владетельница не стала настаивать на них, удовлетворившись или его смиренным видом или безропотной покорностью, которую он старательно демонстрировал. Зато она стала оказывать Шону явные и достаточно двусмысленные знаки внимания. И очень скоро Шон потерял голову от любви к ней. А она, откровенно издеваясь над ним, то обнадеживала игривыми комплиментами и ласками, то доводила до исступления холодностью и пренебрежительным тоном. В такие моменты Шон был готов из кожи вон вылезти, лишь бы вернуть ее расположение.
Гранд много раз пытался говорить с ним, объясняя, что Владетельница лишь играет и ему не пристало так себя вести, но все было бесполезно. Шон не в силах был бороться с бушевавшей в сердце страстью, и был готов на все, лишь бы Владетельница снизошла до него.
Не выдержав такой картины, Гранд пошел просить аудиенции у матери.
– Ты почему без учителя? – раздраженно осведомилась она, едва увидев его на пороге.
– Владетельница, я умоляю Вас выделить мне пару минут наедине. Потом я приму любое наказание, за то, что осмелился прийти без него.
– Хорошо, пойдем, – она провела его в свой кабинет и, набросив магический занавес по периметру, холодно проронила: – Говори, что хотел.
– Владетельница, – он распластался у ее ног, – я виноват, очень виноват перед Вами. Но это моя вина, так и наказывайте меня. Зачем терзать так Шона? Вы же все равно не приблизите его к себе, так зачем пустыми надеждами так травите ему душу? В чем он провинился?
– Ну на счет этого ты ошибаешься – усмехнулась она. – Он станет моим наложником, как только попросит об этом… А он попросит скоро…
Чуть приподнявшись, он с изумлением посмотрел на нее и, судорожно вздохнув, хрипло спросил: – Мама, ты это серьезно?
Не желая верить в то, что мать, окончательно сбрасывая остатки былого образа милой и очаровательной Лады, превращается в жестокого и безжалостного деспота, он попытался воспринять это как шутку.
– Абсолютно, – ее губы хищно дрогнули.
– Я умоляю тебя… умоляю: не делай этого, – с ужасом глядя на нее, он просительно сложил руки. – Зачем ты решила искалечить жизнь Шону и так унизить отца? Виноват лишь я! Это я поднял на тебя руку и оскорбил. Меня и наказывай! Меня! Слышишь? Ведь отец-то тебе ничего дурного не сделал. Он безумно любит тебя и всегда любил! За что ты так с ним?
– За что? – переспросила она, и в ее глазах полыхнула такая ярость, что Гранд моментально почувствовал себя очень неуютно. – Да он всю жизнь пользовался мною, лгал и даже тебя, моего единственного сына превратил в такого же подлеца как и сам… мало того что украл, еще и душу искалечил… Ненавижу! – она сжала руку в кулак. – Как же я ненавижу его! Ну ничего, я отплачу ему той же монетой. Ему будет не менее противно называть Шона сыном, чем мне тебя!
– Мама, о чем ты? Когда он тебе лгал? Он всю жизнь любит тебя. Он же любой твой каприз был готов исполнить, глаз от тебя отвести не мог. Ну вспомни, как вы с ним насмотреться не могли друг на друга. С чего ты взяла, что он лгал? – Гранд непонимающе воззрился на нее.
– Заткнись! Если не знаешь ничего, то и не лезь с глупыми оправданиями. Хотя ты сам не меньший лжец и не считаешь это недостатком, скорее наоборот. Какие же вы подлецы… оба… Видеть тебя не хочу! Вон отсюда! И больше не смей ко мне являться!
Поняв, что переубедить ее не сумеет, а если будет настаивать, она даже слушать его не станет, Гранд обхватил ее ноги и искательно заглянул в глаза:
– Мама, я исправлюсь… Я буду очень стараться. Клянусь! Я буду делать все, что ты пожелаешь, любое унижение приму, только откажись от своего плана… Умоляю! Хотя бы ради Шона. Он ведь не при чем! Он никогда тебе не лгал и ничего дурного не сделал! Пожалей его! Прошу! И я клянусь, что приложу все силы, чтобы стать достойным сыном. Дай мне шанс!
Он хотел еще добавить, что иначе никогда уже сам не сможет ее простить, но вовремя прикусил язык, сообразив, что она может расценить подобные слова как шантаж и только из-за этого не пойдет ему навстречу.
Ярость, полыхающая в ее взгляде, несколько улеглась, и она, поморщившись, отвернулась, холодно проронив:
– Ладно, подумаю. Иди к себе.
Он благодарно припал к ее руке:
– Я очень тебе благодарен.
– Я ничего не обещала.
– Благодарен за то, что выслушала.
– Иди, – она раздраженно повела рукой, и Гранд поспешил удалиться.
Чтобы успокоиться, хоть немного привести в порядок мысли и унять смятение, в котором он пребывал, увидев неприкрытую яростную ненависть матери к отцу, Гранд немного прогулялся, а потом направился к себе в апартаменты. Около дверей его встретил Шон:
– Где Вы были, принц? Почему Вы ушли без меня? Вы ведь знаете, что Вам запрещено покидать свои комнаты без моего сопровождения.
– Я виноват, учитель, – Гранд покорно склонил голову. – Больше это не повторится.
– И все же где Вы были?
– Немного прогулялся по дворцу.
– Где конкретно Вы были? – отчеканил каждое слово вопроса Шон.
– Во многих местах. Мне необходимо перечислить их все?
– Да, – Шон явно решил не сдаваться и выпытать
