сейчас себя полной идиоткой. Вот действительно, зачем я ему соврала? Что пыталась этим доказать, а ответ был очевиден. Но я не решалась ему об этом сказать.
— Ульяш, посмотри на меня.
Тяжело вздохнув, я подняла свои глаза на Германа.
— Так, зачем?
— Я не знаю Гер, может просто хотела сделать тебе больно, показать что у меня и без тебя все как-то более менее хорошо, не знаю..
— А на самом деле, на самом деле что ты чувствуешь?
— А на самом деле, мне очень плохо, плохо без тебя, все эти пять лет я пыталась заставить забыть тебя, пыталась ненавидеть, но как мне кажется, полюбила тебя ещё с большей силой.
Говоря все это, мой голос предательски дрожит, мне так хочется подойти к нему и обнять его, раствориться полностью в его особенном аромате парфюма. Внутри все сжимается, но я говорю искренне, сколько я пыталась скрывать от него свои чувства, но все тщетно. Громов несколько секунд молчит, а я начинаю паниковать. Вот как я сейчас перед ним выгляжу? Полной идиоткой, которая его отталкивала, хотя на самом деле мне хотелось другого. Хотелось дышать с ним одним воздухом, ловить и ощущать каждое его прикосновение.
— Малышка, я тот ещё мудак, что так глупо поступил с тобой, но, может пора все исправить?
— Прости, но пока я не знаю что тебе ответить..
— Ты не сказала нет, это уже хорошо.
Он аккуратно положил свою руку поверх моей, бросив взгляд на наши руки, я перевернула свою ладошку и сцепилась ею с пальцами Германа, а он нежно принялся большим пальцем поглаживать мои.
— Вернемся к девочке, что с ней будешь делать, когда посадят ее брата? Ты будешь добиваться ее опеки?
— Хоть она и самая большая заноза в моей прекрасной попе, но она и так много чего пережила, сначала смерть родителей, потом переезд в другую страну, новая семья.
Конечно я понимала как Юле тяжело. Когда погибли их с Игорем родители, он сразу же оформил опеку на себя. Она его единственная сестра, родственников у них больше не было. Конечно нам всем изначально было тяжело, первый год жизни, Юля вела себя невыносимо, да и мне было не до неё, самой жить не хотелось. Ей занимались многочисленные няни, которые менялись со скоростью света. Потом, когда я более менее пришла в себя, сама стала налаживать контакт с маленьким ребенком, но выходило так себе.
— Дааа… Ты в придачу, тоже тот ещё стресс для ребенка.
— Эй! Совсем уже?!
Обиженная его словами, я взяла с сахарницы кусочек белого сахара и запустила его в Германа, но этот нахал, как всегда успел увернуться и одним рывком сумел ловко приблизиться ко мне, перехватывая мои запястья, не могу пошевелиться, словно вросла в седушку барного стула, Гер стоит настолько близко, что по позвоночнику пробегает неконтролируемый холод.
— Теряешь сноровку..
Он стоит напротив меня, да так близко, что я чувствую его сбивчивое дыхание, ощущаю его тепло, запах его тела. Он нежно поглаживает большими пальцами мои шрамированные запястья, не разрывая зрительного контакта, он подносит их к своим слегка шершавым рукам, покрывая каждый сантиметр моей нежной кожи. Я даже вдоха не могу сделать, грудь взымается безостановочно, да и меня трясёт всю словно от смертельной лихорадки.
— Почему ты так на меня смотришь?
Герман, опустил одно моё запястье и поднял свою руку на уровне моего лица. Нежно провел большим пальцем по моей щеке, погладил слегка приоткрытые губы и задержался на моем подбородке.
— Я очень по тебе скучал, Соболевская…
Все. Больше слова были абсолютно не нужны. Нам обоим сорвало голову. Подхватив меня на руки, Гер понес меня в свою спальню. Уложив меня как фарфоровую вазу на кровать, он стал покрывать мое лицо горячими поцелуями. Трясущимися руками я хотела помочь ему скорее освободится от преград, но он меня остановил, Гер сам поднялся и быстро стянул с себя вещи, представ передо мной абсолютно голым. А затем, снова набросился на меня. Целуя и покусывая мою шею, Герман страстно облизал пульсирующую венку, а руками стал оголять мою грудь, попутно избавляя меня от платья, оставляя моё тело только в одном нижнем белья. Чередуя поцелуи с легкими покусываниями, сбивчивым и возбужденным дыханием, Гер неторопливо склонился к моему yxy.
— Девочка моя любимая… Мой самый необходимый глоток этого чертового кислорода. Твой запах… Блять! Он сводит меня с ума.
От его нежных покусываний я мучительно сгорала и сходила с ума. Мое тело покрывалось колкими мурашками от каждого его прикосновения, и сдерживаться становилось все более мучительно.
— Громов… Коснись меня… Прошу.
Оторвавшись от моей шейки, Герман спустился плавно к моей груди, облизав один сосок, он дерзко его прикусил, а затем припал ко второму. Одна его рука уже ласкала мой клитор через мокрые трусики, а второй рукой он прижимал меня к себе ещё ближе, так, будто боялся что я могу сейчас исчезнуть из его объятий. С каждой секундой его поцелуи становились все жарче, a мне нестерпимо хотелось ощутить все его тело, ощутить на себе и в себе.
— Тогда в душе, я даже не обратил внимание на твое тату. Почему лилии?
Устремив глаза на моё тату, Герман стал целовать мой расписной рисунок в области ребер.
— Они у меня ассоциируются только с тобой… Глупо, да?
Прекратив поцелуи, Герман навис надо мной, стараясь не налегать на меня всем телом, он оперся обеими руками по сторонам кровати.
— Мило… Значит, ты думала обо мне всё это время, глядя на тату?
— Я никогда не переставала о тебе думать, даже если бы и не набила эти лилии.
— Любимая моя…
Немного опустившись, его горячие губы спустились ближе к моему пульсирующему клитору, облизав его, Гер стал спускаться ниже к дырочке. Не могу… Извиваюсь от каждого прикосновения как самая настоящая змейка. Когда он засунул в меня язык, я не сдерживаясь, громко застонала, искусывая буквально до крови свою нижнюю губу.
— Ммм… Даааа.
— Тише малышка, дети спят…
— Не мучай меня… Я хочу почувствовать тебя в себе.
— Дай мне насладиться тобой… Я очень долго этого ждал.
Герман стал покрывать поцелуями мой плоский животик, поднимаясь к груди, а его длинные пальцы уже проникли внутрь моего истекающего лона. Боже… Не могла себя сдерживать, как же я давно желала снова почувствовать тепло его рук, нежность горячего тела, Герман умело стал трахать меня пальцами и приближать меня в моему оргазму, а я сама того не замечая, стала насаживаться на его длинные пальцы, не сдерживая себя,
