за комплимент, капитан. Однако, что, например, способен предложить этой вашей «агентурной Миледи» я, безлошадный пролетарий? Разделить койку в комнате на двоих? В комнате, которую сами мы, со случайным напарником, делим пока что в аспирантском блоке студенческого общежития?
— Вот видите, вы уже являетесь обладателем койки. К тому же почти что дармовой. А ведь многие «пришлые» не способны разжиться на этот сугубо индивидуальный атрибут цивилизации и в течение десяти лет своего скудного пребывания в Москве.
— …Или комнату в ведомственном семейном общежитии, — не способен был угомониться диверсант, — которая мне, возможно, достанется в каком-то необозримом будущем? И вообще кому не ясно, что моя истинная профессия — удел одиноких странников?
— Будем считать, что ту часть своего внедрения, который именуется «блужданием одинокого странника», вы уже миновали. Только не вздумайте «перелицовывать» Миледи в свою веру, — это бессмысленно. Просто используйте в ходе операции «Вторжение». Или, может быть, вы уже присмотрели себе какую-нибудь таежную простушку? — вдруг встревожился Чарльз.
— Через это я уже проходил.
— Вполне приемлемый вывод. Тем более что особо «секретиться» вам уже не придется. В вашем положении прибегать к каким-то локальным диверсиям не стоит, не тот масштаб. Отныне вы — агент влияния. Разве что вздумаете поджечь сибирскую тайгу. Причем со всех сторон сразу. Тогда, конечно…
— А что… Это можно. В виде наглядного примера вины человека в проявлении очередной глобальной экологической катастрофы. Сразу же обеспечив себя разделом диссертации.
Американец вежливо улыбнулся «удачной» шутке.
— И конечно же вам понадобится финансовая подпитка, — проговорил он, уже поднимаясь из-за стола.
— Хорошо, что вы сами затронули этот вопрос.
— Старых запасов уже не осталось?
— Скажем так: до предела истощились.
— Притом, что в вашем нынешнем положении добывать средства старыми криминальными методами уже неприлично.
— До неприличия… неприлично.
* * *
Попрощавшись с Кедровым, помощник атташе вернулся в Христианскую миссию. Довольный переговорами с восставшим из послевоенного небытия легендарным агентом Гладиатором, он на той же оптимистической «волне удачи» намеревался завершить и встречу с Князем Балкан.
— Будем играть с открытыми картами, господин Бош. Госпожа Курагина — вполне приемлемая кандидатура для зарубежных вояжей, независимо от того, с какой целью они проводятся. Можете считать это моей официальной рекомендацией Миледи, о которой вы сами же и просили.
— Я рад, что наши оценки совпадают.
На подносе, который занесла Злата, снова красовались бокалы с вином, обрамленные двумя гроздьями «баварских колбасок», настолько любимых Бошем, что тот приказал доставить несколько ящиков их самолетом, вместе с гуманитарным грузом медикаментов, прибывавшим по линии Красного Креста.
— Однако Курагина — слишком важный агент, чтобы мы могли рисковать ею. Поэтому план таков: она официально обращается к своим кураторам из КГБ и просит содействия в том, чтобы её как студентку Московского института международных отношений отправили на стажировку, ну, скажем, в Чехословакию. Насколько мне известно, в Праге у вас есть своя недвижимость.
— Двухэтажный старинный особняк, в котором, кстати, местный Красный Крест, совместно с Христианской миссией «Обитель Спасителя», открывает международные курсы экспертов-волонтеров. Направление деятельности — организация гуманитарных конвоев в регионы, пострадавшие от стихийных бедствий. Как будущий «международник», она может входить в состав группы правовой дипломатической поддержки деятельности Красного Креста. К тому же в Праге открывается филиал моей австро-швейцарской фирмы медицинского оборудования и экипировки горноспасателей, где тут же появится должность эксперта по связям. Это позволит Курагиной часто и беспрепятственно наведываться в Вену, Женеву, Будапешт и в целый ряд других городов.
— Вы — гений, господин Бош.
— Если я от чего-то и страдаю, то не от скромности. Тем более что организаторские способности мои давно подмечены и оценены. К тому же человек я — самодостаточный, состоятельный и предприимчивый…
— И даже в том, что речь идет о выезде Курагиной в страну социалистическую, тоже просматриваются определенные преимущества.
— Небольшое уточнение: это «кремлевским мудрецам» очень хочется, чтобы Чехословакия считалась страной советско-социалистической. На самом же деле, там грядут любопытные события. Впрочем, забудем на время о политике.
— Вы намерены рассматривать Курагину в качестве будущей супруги?
— В то время, как вы, со временем, хотели бы вернуть её в Россию, в лоно КГБ, и пристроить радом с каким-нибудь перспективным московским бонзой.
— Но лишь после того, как выпускница подмосковной разведшколы Курагина пройдет усиленную подготовку на «охотничьих», а на самом деле — разведывательно-диверсионных «Курсах альпийских стрелков», как вы их называете, устроенных в вашем «Горном приюте».
— Я всегда имел в виду, что от американской разведки ничего не скроешь.
— Да вы никогда особо и не пытались скрываться, Бош, по-прежнему предпочитая под дулами и ножами своих боевиков держать в страхе криминалитет всех Балкан, и не только. Или, может, я в чем-то не прав, а, Кровавый Серб, он же Князь Балкан?
Бош победно улыбнулся, пальцами обеих рук проредил пышный, жесткий «шлем» поседевших волос и с предельной вежливостью проговорил:
— Старший лейтенант КГБ Курагина пройдет у меня не только подготовку «альпийского стрелка», но и стажировку в качестве телохранителя. Притом, что формально она будет числиться моим референтом. До той поры, естественно, когда она понадобится вам здесь, в Москве.
— Вы всегда отличались умением находить мудрые, компромиссные решения, Князь Балкан. Мы, в американской разведке, привыкли ценить людей, обладающих подобными качествами.
Москва. Кабинет полковника Пеньковского. Управление внешней разведки КГБ, кабинет генерала Ванина.
Апрель 1961 года
…Ну а вырвал агента Алекса из потока его мнительных рассуждений звонок Ванина. Причем голос этот был настолько встревоженным, словно генерал собирался сообщить некую сногсшибательную новость, о которой сам только что узнал.
— Есть «высокое» мнение, полковник, что прием нашего индонезийского друга следует организовать как можно скорее. На пропагандистской волне наших космических достижений, пока внимание всего мира информационно приковано к нашей стране.
— Еще бы! Первый человек в космосе, и конечно же советский. Вся мировая общественность, и не только прогрессивная…
— Словом, ты все понял, полковник, — постарался генерал не обращать внимания на его «аполитический скепсис».
«Какое счастье, — подумалось Пеньковскому, — что Курагина заранее посвятила меня в эту тайну «кремлёвского двора». Как бы я выглядел сейчас, выясняя, о каком «индонезийском друге» идет речь!».
— Раз уже «существует такое мнение», товарищ генерал, — беззаботно подыграл ему Алекс. — Будем организовывать. Тем более что не впервой.
— Я тут определил круг вопросов, которые представляют для нас особый интерес.
— Значит, процесс уже пошел, это главное.
— И касаются эти вопросы не столько разработок индонезийских «оборонщиков», — да и какие там, к дьяволу, могут быть «разработки, в этой стране деревянных мечей и бамбуковых копий»? — сколько всего спектра промышленного сотрудничества индонезийцев с «оборонкой» Японии. Как вы знаете, именно к
