адрес, боясь назойливых встреч и проводов, потому теперь пришлось идти навстречу снегу до выхода на улицу Воровского.
По пути она задумалась над одним странным, как ей показалось, обстоятельством. Дед назвал Вадима, которого она считала уже почти своим женихом, обормотом, фактически оскорбив его, а Настенька почему-то совсем не обиделась? Почему? Неужели она сама себя обманывает? Может Вадим ей вовсе не нравится и ей лишь хочется иметь рядом с собой его богатство,связи, уверенность в себе или она просто уступает его явной настойчивости в стремлении к ней?
Может это и так, но разве этого мало? – возразила она своему голосу?
– Мало, очень мало, – отвечал он. – Должна же быть и любовь.
– Но она есть, по крайней мере, с его стороны. Говорят, обоюдная любовь – это великое счастье, однако она так редко встречается.
– А куда тебе спешить? – Сердился голос. – Вдруг встретишь, а не будешь уже свободна?
– Вдруг, вдруг, – передразнивая голос, тоже сердилась Настенька, – А если не встречусь и состарюсь? Да и кто сейчас в настоящую любовь верит? Где она? Ау, где ты? – ехидно звала Настенька прячущуюся от неё любовь. – Нет, не отзывается. Да и всё сегодня так быстро меняется, что не знаешь, чего ещё ждать. Нет, будь что будет. Кроме того, ничего я пока и не делаю. Только еду с ним.
– Ну-ну, – проворчал голос, – езжай. Посмотрим, что из этого выйдет. Но я предупреждал.
"Волга" Вадима стояла уже солидно припорошенная снегом, но с урчащим невыключенным мотором, чуть поодаль от ворот прокуратуры. Вадим заметил приближение девушки, вылез из машины навстречу и со словами "Прошу, мадам" открыл переднюю дверцу.
– Нет, я сяду лучше сзади, – решительно заявила Настенька.
Дистанцию в отношениях она решила пока сохранять. Вадим хмыкнул, однако спорить не стал: слишком трудно удалась ему их первая совместная поездка и предстоящий первый вечер, чтобы сразу испортить всё спорами.
Машина плавно тронулась и покатила к проспекту Калинина. Навстречу неслась Москва с обычной своей жизнью, по-вечернему устало мигая фонарями сквозь ветряные струи снега. Москва ещё не знала, что именно в эти дни, именно среди этих улиц, на какой-то древней Ямской рождались грядущие большие перемены.
Больше восьми месяцев к этому дню жил в столице и собирался начать новый стиль жизни, новый этап биографии, свою последнюю завершающую эпопею бывший совсем недавно первым секретарём обкома партии, а теперь буквально с сегодняшнего дня, то есть с двадцать четвёртого декабря, первый секретарь горкома партии Борис Николаевич Ельцин.
Это назначение могло бы показаться понижением в карьере. То командовал целой областью, а то лишь городом. Но невероятно огромна разница между далёкой Свердловской областью и городом Москвой. То, что совершенно недоступно было секретарю Свердловского обкома, что могло лишь сниться великому боссу на Урале и в Сибирской тайге, здесь в Москве и только здесь могло стать реальностью. А для этого край как нужно было стать именно секретарём Московского горкома. И какое же счастье для него, что самый главный пока человек-препятствие не раскусил, не догадался, не дотёпал в своём высоком кресле Генерального секретаря, не допонял генеральским своим умом таких простых вещей, которые простой народ с его вечной смекалистой мудростью назвал бы своими именами: пустили козла в огород; на груди змею пригрел; сунь палец – он и руку откусит; волк в овечьей шкуре и так далее.
Когда по прямому проводу из Кремля в Свердловск понеслись слова с предложением переехать в Москву на более высокую должность министра Союза, Борис Николаевич твёрдо дал отказ. Этот звонок не был неожиданностью. К чему лукавить? Перебраться в Центр входило в его программу, но не министром же. Кто из министров и когда становился главой партии, главой Советского государства? Да никто и никогда. Согласись на министра, и будешь всегда ходить под Домокловым мечом. Чуть не понравишься и слетишь – только тебя и видели.
А разве для того он баньки сибирские с девочками и мальчиками по вкусу высшим партийным боссам организовывал? Для того ли верхушку власти на охоту по привязанным кабанчикам да лосям возил? Ради этого ли служил и услуживал столько лет высшим чинам, как это делали для него низшие?
Да и советники не рекомендовали соглашаться. Говорили:
– Подожди, пока предложат секретаря ЦК. Этот путь в Политбюро партии прямее. Смотри, разве Горбачёв из Ставропольского края не пришёл в Москву сразу секретарём? А ведь Свердловская область не чета Ставрополью. Значительно крупнее и важнее. Так что соглашайся только на секретаря. Над этим уже работают.
А пока не пробился, приходилось продолжать пятки подлизывать и славу живущим наверху петь. То, что сам он, как и многие другие, перестал быть настоящим коммунистом, а может, и никогда не был им, было ясно ему давно. Достаточно было бы вспомнить самые первые обязанности коммуниста, записанные в Уставе о том, что коммунист должен быть честным и принципиальным. Ведь о какой принципиальности коммунистов можно говорить, судя хотя бы по выступлениям их, например, на двадцать шестом съезде партии, где каждый партийный лидер обязательно употреблял фразу "лично Леонид Ильич Брежнев", говоря о его вкладе в дело строительства социализма, или "лично дорогому Леониду Ильичу Брежневу", произнося слова благодарности.
Далеко ли ушёл от них сам Ельцин? С чувством неприязни к самому себе вспоминал он своё выступление с трибуны съезда в восемьдесят первом году. Что говорить, конечно, событие было волнующим. Почти пять тысяч делегатов со всей страны, больше ста двадцати делегаций из зарубежных государств, сотни кино и фото камер нацеленными объективами фиксируют каждое твоё движение для демонстрации всему миру. Тут любое неверное слово, каждый даже случайный жест, не так понятый выше, мог послужить причиной краха карьеры.
Ельцин был предельно осторожен. Речь была отточенной не хуже, чем у других выступающих. И начал её произносить тогда уверенно, будто не сомневаясь сам в правдивости произносимых слов:
– Товарищи! Минувшее пятилетие стало крупной вехой в героической летописи Страны Советов. Как демонстрирует очередной съезд партии, её сегодняшний день – это могучие производительные силы, которыми располагает наше общество, это – блага, которые реально даёт развитие социализма советским людям, это – мир и покой, хранящий их.
Пожалуй, в этих словах было немало правды. Во всяком случае, мир и покой были и есть в стране у людей. Но дальше:
– А всё это результат мудрого коллективного разума, титанического труда, несгибаемой воли и непревзойдённого организаторского таланта Коммунистической партии, её боевого штаба – Центрального Комитета и Политбюро во главе с товарищем Леонидом Ильичём Брежневым.
Вот уж последнее сказанное
