— Насколько я помню, я давала вам задание приготовить тинктуру, избавляющую от бородавок, — высокомерно вскинув подбородок, сообщила она и с нарочитой гадливостью покосилась на дрожащую колбу Милы. — Судя по неуместным оранжевым парам, которые извергает ваша колба, полученный состав способен избавить человека скорее от жизни, чем от каких-либо кожных наростов. Это Жезл, госпожа Рудик. И поскольку при вашей очевидной безрукости вы считаете для себя возможным веселиться, то я могу вам пообещать, что этот Жезл станет для вас далеко не последним.
Мила опасливо покосилась на дрожащую колбу, на всякий случай немного отодвинула подальше от парты стул, на котором сидела, после чего подняла глаза на Амальгаму и изобразила на лице беззаботную улыбку.
Амальгама сначала опешила от такой наглости и, закипая, готова была уже разразиться новой гневной тирадой, как вдруг на ее лице медленно проступило другое выражение. Она сузила темные глаза, вперившись ими в Милу, побелела и сделала шаг вперед, словно желая задушить сидящую перед ней нахалку собственными руками. Видимо, в этот самый момент Амальгама поняла: даже если она будет ставить Миле Жезл на каждом уроке, это ничего не изменит — нахалка выкрутится, ведь она уже обеими ногами в Старшем Думе!
Мила видела, с каким трудом Амальгама сдержала свой порыв впиться в нее когтями, и от греха подальше сменила беззаботную улыбку на сдержанную. Да, Жезлы, Артефакты и Посохи ей теперь не страшны, но если нервы Амальгамы не выдержат, то с нее станется отравить Милу каким-нибудь смертельным алхимическим ядом — необратимо.
Когда декан Золотого глаза отошла, так ничего и не произнеся, Мила все же почувствовала удовлетворение. Однако про себя решила, что не стоит злоупотреблять своим положением. Она не станет сачковать на уроках алхимии. По крайней мере, кое-чему научиться не помешает. Милу уже давно заинтересовало приготовление алкагеста — универсального растворителя. Она подумала, что будет не лишним научиться готовить этот растворитель как можно лучше. А как капнуть пару капель алкагеста на голову Амальгаме — она потом придумает. Лишь бы только профессор алхимии растворилась наконец без остатка!
После алхимии меченосцы собрались в кабинете зельеварения. Акулина опоздала. Влетев в класс спустя десять минут после звонка, она непринужденно запрыгнула на учительскую платформу, на ходу сообщив:
— Тема сегодняшнего урока — антидоты к приворотным зельям. Рецепты лучших антидотов уже появились в ваших конспектах… которые почему-то ни у кого из вас до сих пор не открыты. Раз уж я сама заполняю ваши конспекты, то почему бы вам в них не заглянуть для разнообразия? Открываем, открываем! Через пять минут все будут пить любовное зелье, влюбляться в соседа по парте и быстренько готовить антидот. Кто не сумеет правильно сварить необходимое для отворота снадобье — останется влюбленным на целые сутки… О, вы уже открыли конспекты?! Вот это я понимаю — тяга к знаниям…
Меченосцы уже на собственном опыте знали, что в таких случаях Акулина вовсе не шутит, а значит, им и в самом деле предстояло пить любовное зелье со всеми вытекающими отсюда последствиями. Единственным спасением от этих «последствий» было правильное приготовление отворотного снадобья, поэтому меченосцы и бросились за подмогой к своим конспектам.
Сообразительный Иларий Кроха, в полной мере осознав, чем ему грозит обещанное преподавателем, оперативно — пока Акулина ходила за любовным зельем — поменялся местами с Кристиной Зудиной, которая села вместо него рядом с Костей Мамонтом.
— Ну вот, — с досадой протянул сидящий за партой позади Милы и Ромки Мишка Мокронос, — а я хотел посмотреть, какая у Илария с Костей получится любовь.
Ромка, хихикая, съехал под стол, а Иларий, который услышал слова Мокроноса даже с соседнего ряда, где теперь его соседкой по парте была Анжела Несмеян, погрозил Мишке кулаком.
— Хорошо мне, — довольно промурлыкал Мокронос за спиной Милы. — Вот когда начинаешь ценить то обстоятельство, что у тебя нет соседа по парте.
Однако Мокронос обрадовался рано. Обнаружив, что одному из учеников не хватает пары, Акулина решила восполнить этот пробел и сама составила Мишке компанию за партой.
После того как все в классе, за исключением, разумеется, профессора зельеварения, выпили любовное снадобье, Мила долго боялась поднять глаза на Ромку. Но Акулина была неумолима:
— Тот, кто сейчас не поднимет глаза на своего соседа по парте, будет пить любовное зелье на всех моих последующих уроках, пока не сдаст тему. — В голосе Акулины прозвучало искреннее изумление: — Я серьезно! У вас же совершенно нет выбора! Я вам его не оставила. Упорствовать нет смысла. Поднимайте глаза.
К чести Акулины, она умела быть убедительной. С тяжелыми вздохами меченосцы сдались.
Миле и Ромке достаточно было взглянуть друг на друга, чтобы стремительно броситься к своим котелкам и незамедлительно взяться за приготовление антидота.
Мила не знала, какими словами описать ту яркую вспышку, которая полыхнула у нее в голове, когда она встретилась взглядом с глазами своего друга, но, если это была влюбленность, то непонятно, почему Милу она так сильно напугала. И почему это чувство при взгляде в синие глаза Ромки было ей вроде бы… знакомо?
Она бросала в кипящую воду ингредиенты, бесчисленное количество раз сверялась с конспектом, боясь ошибиться, помешивала бурлящую смесь, перемещалась взглядом по циферблату часов вместе с секундной стрелкой, снова помешивала и прилагала все усилия, чтобы ненароком не посмотреть на другой конец парты — туда, где сидел Ромка.
Когда отворотное снадобье наконец было готово, Мила наполнила получившейся жидкостью заранее приготовленный флакон, но, вместо того чтобы выпить зелье, уставилась на него перепуганным взглядом, как кролик на удава.
А что, если она ошиблась, когда готовила зелье? Крошечная ошибка — и целые сутки ей предстоит мучиться от неловкости в присутствии своего лучшего друга, испытывая чувства, которых она совсем не хотела.
Мила закрыла глаза и в уме еще раз воспроизвела все проделанные ею действия. Не обнаружив ни единой ошибки, Мила сделала глубокий вдох и открыла глаза. Кажется, она все сделала правильно. Решительно взяв флакон, Мила опрокинула в себя собственноручно приготовленное отворотное снадобье — горячая жидкость обожгла желудок.
Несколько минут Мила сидела с зажмуренными глазами, прислушиваясь к своим ощущениям, пока рядом не раздалось многозначительное покашливание. Она разжала веки, осторожно повернула голову и… выдохнула с облегчением.
И что это на нее нашло полчаса назад? Ромка как Ромка… И фейерверк в голове перестал взрываться, о чем она нимало не сожалела.
Лапшин, судя по выражению его лица, испытывал сходные чувства. Он облегченно сполз на край стула, закинул обе руки за голову и откинулся назад. С сияющей улыбкой на счастливой физиономии Ромка закрыл глаза и сообщил Миле:
— Не-е-е-ет уж, не хочу я в тебя влюбляться. Не поверишь, но я даже испугался вначале… Слушай, может, зелье как-то неправильно подействовало? В смысле… оно же любовное, при чем тут испуг?
