Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
— Что я выдумываю… — сказал Лев, — не так важно… Посмотрим… А если и не посмотрим… в смысле если не найду тетрадь, тоже ничего страшного при наличии стольких мотиваций: новый город, старый добрый кэш плюс… Впрочем, хватит и этих двух пунктов.
— Плюс возможность на три дня смыться от жены, — подсказала Лиля.
— И от мужа! — засмеялся Лев. — Смотрите, ведите себя там прилично, там такая есть набережная бесконечная, в Триесте, почти до самой Венеции… Вот туда лучше не ходите вовсе.
— Ну-ка, ну-ка, — прищурилась Лиля, — с этого места поподробнее: так что ты там видел на набережной, а?
— Да ничего особенного, «открытый верх» разве что, но там это… Ветер там уж очень сильно дует, факт, чтобы не унесло вас на фиг… и вообще: будь поосторожнее с кабриолетом, ты помнишь, как меня надуло, когда мы ездили с Маркусом… с нашим старшим библиотекарем, я не мог разогнуться потом две недели, так меня скрутило тогда…
Он вспомнил это своё напутствие жене даже не в тот момент, когда в Лондоне у него проснулось его «любимое» люмбаго, а когда… просидел уже с полчаса на станции метро «Мэрилебон» в такой… немного странной, скажем, позе — похожей на одну из асан, которые он ещё помнил, — чтобы расслабить спину… и вдруг увидел на толстом вязаном свитере — довольно грубой вязки, это вот было точно… а цвет… цвет шерстяных нитей, из которых свитер был связан, Лев потом забыл… Зато навсегда запомнил железный крюк, который он там увидел — на спине незнакомца, — сидевшего как бы вполоборота, отвернувшись… Крюк был не меньше сантиметра толщиной, а цвета пожалуй что коричневого, не розового, и не медный он был, нет… и не ржавый, а какой-то… чуть ли не чугунно-литой, да.
Во всяком случае, железный, не какой-нибудь алюминий…
Очень толстый, то есть массивный, крюк, ну да, висел на спине человека, ожидавшего, как и Лев, не электричку, а что-то другое или кого-то, женщину, как оказалось… Лев же ожидал конца болевого приступа… И думал, что немного сглазил себя: перед этим он как раз подумал о том, как неожиданно хорошо ему дышится в Лондоне… И сердце не чувствуется вовсе, как будто оно там и осталось тарахтеть — в «Городе с Сердцем», как Мюнхен сам себя называет… А в «городе без сердца» — как Лев заочно представлял себе Лондон, видимо, помня ленинскую фразу «It’s two nations!», — да… и из всех последовавших фильмов, рассказов… Из интервью с Джеггером, например, которое он недавно читал: «Простите», — сказал сэр Мик, когда интервьюер «Зюддойче Цайтунг» спросил его, не кажется ли ему, что в последние годы в Лондоне всё как-то совсем меркантильно стало, всё крутится только вокруг денег… «Простите, о чём мы говорим? — воскликнул Джеггер. — А разве в этом городе так было не всегда? Это Лондон, парень, здесь всегда, все века речь шла только об одном и всё крутилось вокруг только одного: вокруг денег!»
Короче говоря, какие-то, с одной стороны, предубеждения, с другой… Да и неважно, из чего там складывались его представления о Лондоне, пока он сам туда не занырнул…
А там он сразу ощутил лёгкость, ну да, хорошо как-то себя почувствовал, объясняя себе это тем, что перемена мест сказывается так благотворно, что-то всё-таки слагаешь с себя при этом… и с Мадридом, скажем, было бы точно так же… Есть такое понятие даже, «геотерапия», вспомнил он слова своего домашнего врача, лечение при помощи переезда, иногда помогает — «и странствия песня, как общий наркоз…», и даже климат тут ни при чём… Так что география не кончается вчера — только пункт назначения, может быть, не играет больше роли, «главное — прочь, а там всё равно», если уж вспоминать «русский рок», хотя всё-таки приятно, что это не Найроби, а Лондон, «…город Лондон прекрасен, особенно в дождь…» — бормотал Ширин, шляясь наугад по улицам, периодически останавливая прохожих, чтобы узнать, как пройти туда-то…
Впрочем, и тут, уже даже локальные, «пункты назначения» играли всё меньшую роль — Лев быстро осознал, что гораздо больше, чем «оживающие открытки» с видами Тауэра или Вестминстера, его радуют ожившие слова, за которыми тут никто не лезет в карман… Или если уж лезет, то слово потом начинает сразу же быстро летать туда и сюда, как шарик пинг-понга, вот точно так, да… как у игроков оказывается в руке всё время новый и новый шарик, когда прежний улетает, — так быстро, что даже не успеваешь заметить, откуда они его извлекли — из кармана, или он был всё время в другой руке, как будто даже целая пригоршня…
Осознав это — что ему напоминает эта здешняя манера разговора, её темп, ответы вопросом на вопрос… Лев даже вспомнил анекдот времени «Москва — Пекин»: «Мама, я здесь познакомилась с пинг-понгом». — «Доченька, ничего, что он китаец, главное, чтобы человек был хороший».
«Как-то веет от этого анекдота здоровьем, да… В более позднезастойное время „хороший человек“ уже был только в ироническом смысле, — подумал Лев, — ну да, два кирпича, лежащие на крыше, один другому говорит: „Главное, чтобы человек был хороший“».
«Хотя кто знает, может быть, та дочка и мамаша и были что те два кирпича… — думал Ширин, глядя на кирпичный Лондон, — мама, я сделаю это тонко…»
Пинг-понг, да, вопрос на вопрос, вопрос не вопрос, многие рассказывали — и рисовали ему в ответ в воздухе руками моментальные скетчи… И всё это ему ещё что-то напоминало, но он не сразу смог осознать, что именно, какой-то светлый образ мелькал, как и белый шарик… но он не напрягал память, а получал удовольствие — неожиданное и тем более приятное, от всех этих модуляций языка, совсем не похожего на тот, к которому было привычно его ухо, слышащее в Мюнхене едва ли не ежедневно в метро громкий — как будто говорящий стоит рядом с тобой, хотя он вон там, в самом конце вагона…
В общем, этот американский, другой английский, этот very penetrating — voice[42].
Плюс каламбуры, без которых не обошёлся, кажется, ни один отвечавший ему прохожий, разве что не целые анекдоты… и вдруг он понял, что напоминает ему этот город: Одессу, ну конечно. «Вот же она, ты же по ней идёшь!»
«Но тут ещё и ситуативно, — подумал он, — ведь туда я тоже попал на два дня… или нет, там было ещё меньше, и тоже за книгами… хотя здесь — вообще чёрт его знает, за чем… её… меня… она меня послала… может быть, просто подальше… но там было — за книгами, да… и дело даже не в этом: дело в ответах прохожих, в этой моментальности их реакций… в стопроцентных попаданиях в точку — yes! this is the point… при этом в Одессе меня удивило то, что я в точности так её себе и представлял… А в Лондоне — то, что я никак не ожидал найти здесь тот же самый meshugaas[43]… что и в Одессе… Возможно, это компенсация за то, что Одессы было так мало?.. Сколько там было той Одессы…»
Ширин пробыл в городе-герое одну ночь без дня… Вечером приехали и уехали рано утром, всю ночь бродили по пустому городу — тогда ведь там не было ночной жизни, советский город спал спокойно, так что и не так уже чтобы сильно общались с одесситами… но даже того, что было — с водителем такси, с последними ночными прохожими, — хватило, чтобы изумиться… Он-то думал, что её таковой уже нет, что она такая теперь только в книгах… Но книги лежали в камере хранения, были наглухо заперты железные дверцы с шифром, а он с Озерским-младшим, записав коды ячеек на бумажку, как два вылетевших из книги призрака, гуляли на свободе с оттопыренными карманами… Может быть, впоследствии её и не стало, этой «мамы», он это не исключал, но тогда — в восемьдесят восьмом, что ли, году, это оказалась самая что ни на есть Одесса-Одесса…
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
