Перед беглецами лежала бескрайняя чёрная ширь под звёздным небом.
И тут у гаража раздался выстрел. Один, потом второй.
– Из «брута» палят. Губастый! – прорычал Неофрон и ринулся к гаражу.
Элий следом. Но пока он добежал, все было кончено. Трупы Малековых людей заволокли в гараж. Элий приметил троих… Опять мальчишка за мгновение до смерти глянул на него из темноты, будто спрашивал… Нет, сейчас ни о чем не спрашивал. Просто смотрел, напоминая, что он был.
Гней лежал на земле, скрючившись, зажав руками живот. Элий склонился над ним.
– Как ты?
Гней не ответил – только жалобное, какое-то по-детски беспомощное «и-ы…» раздалось в ответ.
А из ворот гаража уже выкатился крытый брезентом фургон.
– Скорее! – крикнул Камилл, высовываясь из кабины.
Элий и Кассий Лентул подняли раненого и затащили в фургон. Следом забрались остальные. Машина устремился в ночь. Люди Малека кинулись в погоню. Но два оставшихся фургона римляне успели раскурочить. Пришлось псам Малека седлать верблюдов. Охранники пустили бактрианов вскачь, зная, что хозяин убьёт их, если пленники сбегут.
Гней лежал на полу фургона и тихо стонал. Роксана подсунула ему под голову чью-то аббу. Кассий встал на колени рядом с раненым, осторожно отвёл руки Гнея, перемазанные красным, приподнял мокрую от крови тунику. Роксана светила фонариком, стараясь не смотреть на то, что выхватывает из темноты луч света.
– Плохо дело, да? – просипел Гней. Кассий не отвечал.
– Кто-нибудь должен был погибнуть, – прошептал раненый. – Так не могло быть, чтобы все спаслись. Значит – я. Вы спасётесь… Ну а я…
– Мы тебя довезём.
– Про обряды не забудьте.
– Не будет у нас нового Плутарха, – всхлипнула Роксана. – А я уже и название библиона придумала…
– Какие обряды? – искренне изумился медик. – Тебе отстрелили кусочек кожи на боку.
Кассий вытащил из своей сумки пакет с бинтами. Через несколько минут рана была перевязана, Гнею дали глотнуть вина из им же самим добытой фляги.
Одинокая машина неслась по пустыне, разрезая фарами ночь. В свете фар песок становился золотым. По золотой дороге мчались римляне неведомо куда. Беглецы вопили, хохотали, обнимались, горланили похабные песни. Они пьянели, вдыхая ледяной воздух. Слезы застилали глаза, и оттого звезды в небе лучились и наплывали друг на друга. Люди Малека безнадёжно отстали. Иногда Неофрон оборачивался и орал невидимым преследователям:
– Ну где же вы там! Мы вас ждём!
Даже Роксана оживилась. Гней орал и пел вместе со всеми, позабыв, что минуту назад собирался отправиться в гости к Орку.
– Либерта, бодрствуй над нами! – орали римляне хором, и чудилось, что богиня летит впереди и освещает своим факелом им дорогу.
На рассвете Неофрон положил завёрнутый в грязную бурую тряпку свёрток к ногам Элия. Тот поколебался мгновение, потом развернул. Перед ним была отрубленная голова Губастого. Из полураскрытого рта вывесился язык – розовый с прозеленью.
– Ну как? – самодовольно ухмыльнулся Неофрон. – Одно жаль: скотину пришлось прирезать быстро. Не успел помучиться. Тебе легче теперь?
Преторианец внимательно вглядывался в лицо Элия – ожидал благодарности.
– Не знаю. Может быть.
– Я хорошенько его проучил, не так ли, Цезарь?
– Губастый тоже учил меня. Своим правилам. – После ранения голос Элия сделался неестественным, металлическим, и если он волновался, «металл» становился заметнее.
Неофрон побагровел.
– Не путай. Мои правила и его… К полудню в фургоне сделалось нестерпимо жарко, беглецов сморило. Они дремали, склонив головы друг другу на грудь. Воды успели захватить лишь несколько бутылей, каждому досталась пара глотков. Неизвестно ещё, сколько времени придётся ехать до ближайшего колодца.
Ближе к вечеру в машине что-то громыхнуло, заскрежетало, из-под капота повалил дым, и фургон встал. Ошарашенные внезапным капризом Фортуны беглецы высыпали наружу. Они стояли вокруг машины потрясённые, растерянные, вопросительно глядя друг на друга.
Было два выхода: ждать около фургона или идти вперёд. Если остаться, то люди Малека их найдут. Беглецы останутся живы. Их закуют, их исхлещут плетями. Но они выживут. Но если двинутся вперёд, то скорее всего погибнут – слишком мало воды.
– Вперёд или назад? – спросил Кассий Лентул у Элия.
Тот если и медлил, то мгновение.
– Вперёд, – сказал тихо. – Я иду вперёд.
– Он идёт вперёд! – взъярился Неофрон. – Разумеется. Он же бессмертен. Он не может умереть. Пуля его не берет. Стрела, которая могла прикончить любого из нас, его лишь изувечила. А теперь Цезарь идёт вперёд! Он дойдёт. А мы сдохнем. Все до единого сдохнем!
– Я никого не держу, – сказал Элий. – Ты можешь вернуться. Все могут вернуться. Пойду вперёд один. Я больше не могу быть рабом. – И добавил после долгой паузы: – Я тоже кое-чему учусь.
Ему никто не ответил. Все молчали. И Неофрон больше не спорил. Ярость его, внезапно вспыхнувшая, тут же угасла. Элий двинулся в путь, не оборачиваясь, не желая знать, идёт за ним кто-нибудь или нет. Когда через несколько минут он обернулся, то увидел, что остальные бредут следом. Все. И Неофрон замыкает шествие. По очереди они тащили на самодельных носилках обессилевших товарищей. Куски брезента, срезанные с фургона, должны были защитить их от холода ночью. У них не было надежды добраться до железной дороги или жилья. Но зачастую так и случается: у человека нет ни единого шанса исполнить задуманное, а он упрямо движется к цели и несмотря ни на что достигает её.
Они шагали неутомимо. Песчаные барханы – белые на солнце, фиолетовые в тени – тянулись загадочными грядами к горизонту. Когда поднимался ветер, барханы начинали куриться седой песчаной пылью. На их горбах вспыхивали золотые искры и гасли. Острые зубья обветренных камней, эти уродливые часовые пустыни, встречали и провожали путников.
От жажды губы запеклись, покрылись коркой, рты пересохли. Путники брели, тупо глядя под ноги. Иногда ложились на песок, не в силах больше двигаться. И вновь поднимались. И тащились дальше.
И Фортуна улыбнулась безумцам. Уже на закате показался вдали оазис с несколькими хижинами и колодцем, вокруг которого изогнулись тощие пальмы. Безмолвие пустыни вдруг прорезал человеческий крик. Римляне бросились бежать, хотя казалось – сил уже не осталось. Пили жадно, плескались в ямине с водой, хохотали. Кто им помог? Фортуна? Кайрос? Собственное упорство? Или неведомое желание, исполненное Вером, вывело Элия к спасению, и остальных заодно?
– Элий, я с тобой пойду куда угодно! – крикнул Камилл.
– И я! И я! – раздались голоса. – С тобой мы спасёмся!
