виду норма разумности, ни речь, ни высшая эмоциональность. Они — калеки, а не животные […]. Короче говоря, в биологии человека нет данных, позволяющих однозначно вывести его обязанности. Не понимая этого и действуя стихийно, общества создали институты культуры, которые отнюдь не являются продолжением биологических свойств человека, хотя и служат им рамкой, опорой, а то и прокрустовым ложем […]. Человек сотворил институт, то есть проявляющиеся вовне структуры ценностей и целей, которые выходят за пределы индивидуума и поколения […]. Каждая культура формирует и дополняет человека, но не в соответствии с фактическим состоянием, ибо она не признается в собственных изобретениях, решениях и перечне той их произвольности, которую обнаруживает лишь антропология, когда изучает весь комплекс культур, возникших в истории. Каждая культура настаивает на своей исключительности и необходимости и именно так создает свой идеал человека […]. Но, переместившись в установленном культурой направлении, человек оттуда видит себя почти с религиозной точки зрения и с перспективы обычаев и норм, то есть не как некую материальную систему и не как недопрограммированный гомеостат, но как существо, подчиненное аксиологическим градиентам. Он сам придумал для себя эти градиенты. Потому что какие-то изобрести должен был, а теперь они его формируют уже в соответствии с логикой, присущей их структуре, а не структуре склонностей и пристрастий" (Лем, 2003).
Наверное, на этом можно уже и остановиться в деле общелогических обоснований невозможности наличия у человека каких-либо инстинктов. Главное — это понять, что у рода Homo инстинкты не столько ослабевали, сколько вообще никогда не имелись. Мы можем сказать, что инстинкты могли быть у древних приматов где-нибудь в миоцене (более 10 млн. лет назад), но когда возникла линия высших обезьян, инстинкты уже стали сходить на нет по причине развития интеллекта и подражательной способности: с этих пор особенности поведения можно было не наследовать биологическим путём, но приобретать их со всеми вариациями в ходе раннего онтогенеза. Эта способность оказалась перспективнее инстинктов. Никаких инстинктов у рода Homo никогда не было. И точка.
Сейчас же давайте перейдём к демифологизации "инстинктов" человека на примере некоторых довольно распространённых и конкретных мифов, основная масса которых на удивление живуча.
6. Конкретные мифы об инстинктах человека
В качестве основных источников некоторых заблуждений на тему "инстинктов у человека" будем пользоваться работой В. Дольника "Непослушное дитя биосферы", поскольку это колоссальный кладезь мифов такого рода, а также очень популярной в наши дни работой супругов Палмер "Эволюционная психология: секреты поведения Homo sapiens", и некоторые мифы возьмём из повседневных разговоров типичного обывателя на скамейке у подъезда, не являющегося специалистом ни в психологии, ни в этологии или даже в биологии, но, как говорил Зощенко, "не без образования"…
Итак, приступим.
6.1 Миф первый: овуляция и поведение
В литературе по эволюционной психологии бытует мнение, будто использование женщинами косметики имеет врождённый характер и базируется главным образом на эволюционной необходимости демонстрировать мужскому полу свою фертильность (половозрелость). В животном царстве половая готовность самки к оплодотворению носит сезонный характер и регулируется гормональными изменениями в организме. Что особенно важно, в период овуляции и готовности к оплодотворению внешний облик самок многих видов претерпевает некоторые изменения. У самок некоторых приматов в этом случае происходит набухание наружных половых органов, и от усиленного притока крови возникает их покраснение. У большинства животных готовность самки к оплодотворению случается один-два раза в год. И именно в эти периоды самка подпускает к себе самцов и позволяет им производить спаривание. Считается, что когда-то в древности человеческие женщины (почему-то) утратили способность демонстрировать собственную овуляцию. Но это не прошло бесследно. Якобы потребность её демонстрировать у женщины всё равно осталась. Так и появилась косметика: накрасила лицо чем-то ярким, вот тебе и импровизированный сигнал об овуляции. Особенно эволюционисты любят в этом ключе заострять внимание на губной помаде — даже утверждается, будто это самая прямая имитация покраснения и набухания половых губ (которая больше не происходит).
В действительности, хоть многие десятилетия и считалось, что спаривание, как и у всех прочих животных, у обезьян приурочено к овуляции, более поздние наблюдения показали, что это не так, и сексуальное поведение обезьян куда свободнее от диктата биологической целесообразности. Даже лактирующие (кормящие) самки обезьян способны спариваться (Файнберг, Бутовская, с. 115), что просто немыслимо для всех других животных. Зоолог и антрополог Роберт Мартин пишет об этом: "Совокупление на протяжении значительной части цикла широко распространено среди обезьян и почти уникально для обезьян и человека. Этот факт известен уже давно. При этом у людей эта способность выражена в максимальной степени: они могут заниматься сексом на протяжении всего менструального цикла. Но продлённый период спаривания в течение каждого цикла был, по-видимому, свойствен ещё общему предку всех обезьян и человека, жившему более 40 млн лет назад" (Мартин, 2016).
Вероятно, концепция спаривания обезьян преимущественно в овуляцию была обусловлена некорректной трактовкой набуханий половой кожи у некоторых видов: долгое время считалось, что покрасневшие и набухшие до невероятных размеров половые губы самки сигнализируют о наступлении овуляции. Но позже выяснилось, что всё сложнее, и набухания половой кожи могут не спадать даже неделями (Гудолл, 1992, с. 498; Смолл, 2015, с. 43), что совершенно немыслимо, если бы речь шла именно об овуляторной сигнализации, ведь овуляция длится лишь 1–5 дней.
У ближайших к человеку шимпанзе бонобо набухания половой кожи лишь в 50 % случаев совпадают с овуляцией (Douglas et al., 2016). И если обычно принято говорить, что у женщины овуляция скрыта, то у бонобо она также оказывается скрытой наполовину. Иначе говоря, то, что принято называть овуляторными признаками, в действительности может таковым совсем и не быть. Даже у беременных самок случаются набухания половой кожи и держатся неделями, хотя никакая овуляция в это время уже невозможна (Гудолл, 1992, с. 498; Кузнецова, Сыренский, Гусакова, 2006, с. 25). Поэтому приматологи замечают: загадка не в том, почему у некоторых обезьян, включая человека, овуляторные признаки исчезли, а скорее, в том, как и зачем они появились (Смолл, 2015, с. 55), ведь многие обезьяны прекрасно спариваются и без этих самых признаков. У широконосых обезьян Нового света (Центральная и Южная Америка) набуханий половой кожи нет совсем (с. 54).
К тому же расчёты некоторых исследователей допускают, что овуляторные признаки развились у шимпанзе уже после того, как их эволюционная линия разошлась с предками человека 7–5 млн. лет назад (Pagel, Meade, 2006). Если это так, то овуляция у предков человека попросту всегда была скрытой.
Вероятно,
