умельцы, способные набить копию, — медленно произнёс я, продолжая сжимать в руке зеркало.
— Копия? Для главы клана это позор, — покачал головой Кайоши. — Послушай, молодой человек, я знаю, зачем ты здесь на самом деле. Тебе нужна сила. Ты сможешь её получить. Хочешь попробовать?
— Что за вопрос? Я уже здесь. С радостью попытаюсь, — отозвался я. — Но как это связано с тату… с меткой?
— Ты поймёшь, — отозвался Кикучи Кайоши. — Но готов ли ты поставить на кон душу…
— Хватит уже, я давно дал свой ответ, — перебил я и спохватился. — Прошу прощения, продолжайте.
— Боишься, что потеряешь мою благосклонность и вылетишь отсюда? Правильно, — кивнул мужчина. — Раз уж ты согласен, вот тебе моё напутствие: смерть здесь — смерть в мире живых. А теперь, всего ничего, принеси мне глаз.
— Глаз? — спросил я. Не самые точные инструкции в моей жизни.
— Ты поймёшь, — отозвался Кайоши и кивнул в сторону зеркала.
Я снова глянул на бронзовую поверхность. В тот же момент Кайоши усмехнулся. Я хотел было повернуться к нему, чтобы узнать, что это значило, но понял, что не могу оторвать взгляд от отражения. А оно начинало закручиваться по спирали, пока наконец не превратилось в какой-то быстрый мутный водоворот; от того, что я смотрел на него, не мигая, появилось какой-то тошнотворное ощущение.
В конце концов, я полностью погрузился в этот вихрь, не в силах сопротивляться. А затем вдруг осознал, что упал на спину, будто бы свалился откуда-то сверху. Проморгавшись, я понял, что в моих руках больше нет никакого зеркала, да и сам я уже не в призрачном поместье Кикучи.
Лес. Деревья в основном длинные и тонкие, но росли они густо и имели тёмные изогнутые стволы. Местами они напоминали силуэты — корчащиеся, выгнутые, неестественные и нервирующие. Листва у них была тёмная и редкая. Земля же была почти голой, лишь с редкими пучками желтоватой травы. Ни единого куста среди камней — казалось, при таком раскладе обзор не мог быть совсем плохим, но я едва ли видел дальше нескольких метров вперёд — таким густым здесь был туман.
Пахло дымом — кажется, чуть поодаль от меня горел маленький костерок, возле которого собралась группа из четырёх человек. Трое мужчин в темных одеждах, напоминавших одеяния Кикучи Кайоши — разве что, куда проще, явно из грубой ткани простого серого или серовато-коричневого цвета. Один имел примечательную длинную, но довольно редкую бородку. У второго был шрам, рассекавший бровь. Третий же, молодой парень с загорелой кожей, ничуть не уступал первым двоим в росте и комплекции.
Я давно заметил, что средний рост оясимцев меньше, чем у людей, не имеющих отношения к их расе. Это было неприятным наблюдением — в Российской империи низкорослый я чувствовал себя каким-то муравьём среди гигантов. Сейчас же я мог сказать, что троица у костра чудесным образом была выше, чем большинство жителей Оясимы, которых я видел.
Правда, рекорд Сейичи пока никто не побил.
Помимо мужчин у костра была фигура в чёрном балахоне. По фигуре можно было предположить, что это женщина. И речь не о формах — их было не видно, и, на самом деле, догадаться было бы сложно, но рост у человека был маленький, а поза точно кроткая и женственная. Чересчур послушно даже для какого-нибудь подавленного пленника.
Да и не похоже, что она в плену — кажется, просто сидит рядом, позволяя мужчинам обсуждать свои дела.
Интересно, где я очутился? Точно, это ведь не мир живых — логику искать не стоит. Видимо, Кайоши создал какую-то иллюзию. Что ж, мне остаётся только играть по его правилам и найти ему это глаз, чем бы он ни был.
И я почти уверен, что речь идёт не о человеческом глазе.
— Он очнулся, — заметил незнакомец со шрамом. Он смотрел прямо на меня, внимательно, будто бы заглядывал в душу. От живого его было не отличить. Что-то мне подсказывает, что эти четверо и не догадываются, что они не живые люди. — Эй, как ты себя чувствуешь?
Приподнявшись, я прочистил горло и ответил:
— Сносно.
Это был голос Сабуро. Да и тело снова его — легко почувствовать разницу. Одежда на мне очень странная: потрёпанная (и, стоит признать, вонючая) рубашка, короткие штаны того же качества, плетёные сандалии на босу ногу да накидка из соломы. Красавец.
— Какой грубый, — вскинул бровь мужчина со шрамом. — Даже не видит, что перед ним воины. Глупый крестьянин.
— Тише, Джеро. Он едва очухался, — пророкотал некто с бородой. Затем обратился ко мне. — Мы подобрали тебя в сгоревшей деревне к юго-востоку от Сугакавы. Уж не знаю, что у вас там случилось, но других выживших не было. Благодаря милости нашей госпожи ты можешь сопровождать нас до ближайшего города. Мы же направляемся в Нагано. Будешь тащить вещи, стирать одежду и отрабатывать нашу защиту.
— Или ты можешь вернуться в деревушку. Хотя, кроме пепелища там ничего уже и нет, — вклинился тот, что был помоложе.
— Сато, не говори без очереди, — нахмурился бородатый.
— Да, извини, Дайчи, — сдулся молодой.
Я задумался. Мне и самому кажется, что никем, кроме крестьянина, я не выгляжу. Придётся подыграть — в любом случае, я не знаю ни где Нагано, ни где Сугакава. Оружия при мне явно нет, да и вообще ничего полезного. Лучше примкнуть к кому-нибудь и осмотреться — целее буду.
Да и знаю я, что для крестьянина значит одиночное путешествие. Хорошо, если на добычу «глаза» уйдёт несколько часов, а если счёт будет в сутках?
Успею ли я к сроку? Очень хотелось бы управиться за двенадцать дней. А ведь я даже не знаю, как отсчитывается время в медитации — оно всегда идёт беспорядочно, то длиннее, то короче.
— Я с радостью приму ваше предложение, господа, — сказал я как можно почтительнее и склонил голову под одобрительное хмыканье незнакомца с бородой.
В этот момент я будто вернулся в своё детство. Вот я, мальчишка в старенькой тряпичной обуви, склоняюсь перед каким-то лордом, бывшем в нашем маленьком городке проездом. Держусь подальше, опускаю голову, стоит ему взглянуть в мою сторону, и, как и другие особо любопытные, пытаюсь посмотреть издалека, да так, чтобы ненароком не оскорбить — знаю же, шею может свернуть. Страшно было. Страшно, но очень интересно — это же другой мир, не обычный человек, как полунищие горожане, вроде меня, а настоящий богач, у которого даже была фамилия!
Правда, совсем скоро я вошёл в этот так называемый другой мир. Получил фамилию — глупую, наспех придуманную королём, чтобы меня вознаградить. У
