на ноги. На нем была та же черная мантия, что и на Грее. Мужчина рядом с ним прижал руку к груди, не давая ему спуститься по ступеням.
— Я сказал, уведите ее отсюда, — повторил Грей.
Чендлер толкнул мужчину, державшего меня за руку: — Отойди, блять. Она моя.
Латинские песнопения, доносившиеся откуда-то над нашими головами, продолжали заполнять комнату. Никто больше не прекращал своих занятий, когда Чендлер открыл дверь и вытащил меня наружу. Прохладный ночной воздух ударил меня по коже, как тысяча булавочных уколов. Тротуар был грубым для моих босых ног. Кровь из открытой раны все еще стекала по моей груди. На Чендлере была только черная мантия и нижнее белье.
Слава богу, было темно и тихо. Я могла только представить, как мы выглядели для внешнего мира.
Не сказав ни слова и не взглянув в мою сторону, он бросил мантию на тротуар, когда мы подошли к его машине, затем открыл дверь со стороны пассажира. — Садись.
Как будто у меня был выбор.
Он взял свой телефон с центральной консоли и посветил фонариком на землю вокруг машины. Он пошарил возле передних шин и под ними, затем забрался внутрь.
— Что ты делаешь?
— Сохраняю нам жизнь, — сказал он, пока его нога постукивала по тормозу, как бы проверяя его сопротивление давлению, когда он заводил машину. Затем он испустил длинный вздох, видимо, убедившись, что мы еще не умираем, и отъехал от обочины.
Он возился с циферблатами и какими-то кнопками на приборной панели, и через несколько мгновений все мое тело ощутило тепло его сидений с подогревом. Я не могла не смотреть на мускулы на его предплечьях и вены на его большой руке. Он нажал кнопку на своем телефоне, и на экране приборной панели вспыхнули три слова «Ходячее венерическое заболевание», после чего раздался звук телефонного звонка.
— Скажи мне, что ты убрался оттуда на хрен, — раздался мужской голос через динамики автомобиля. На заднем плане звучала громкая музыка.
Чендлер вздохнул: — Со мной все хорошо. Ты в порядке?
— Ага. Я в клубе, даю… — Он сделал паузу. — Как тебя зовут, милая? — спросил он кого-то, кто явно был рядом, затем его голос стал громче. — Аманда, проведи тщательный осмотр, чтобы убедиться.
Чендлер усмехнулся: — Не сомневаюсь. Убедись, что черный вход открыт. Я уже еду.
— Будет сделано, босс, — сказал другой мужчина, а затем линия затихла.
Улицы были в основном пусты. Лишь несколько фонарей светили в окна кирпичных зданий с металлическими балконами. Это так отличалось от оживленных улиц и высоких стеклянных зданий, окружавших квартиру Чендлера. Небо было темным, как и непочтительность, которая начала ускользать из меня, когда Чендлер впервые прикоснулся ко мне. Теперь я была поглощена им.
Я только что занималась сексом второй раз в жизни, в комнате, полной других людей, под собором, на алтаре. Я должна была быть унижена. Я должна была бежать обратно в собор и упасть на колени. Вместо этого я чувствовала себя более живой, чем когда-либо. Каждая клеточка моего тела, дремавшая всю мою жизнь, пробудилась. Я все еще не отошла от его прикосновения.
Я хотела большего.
Я надеялась, что будет больше.
Тогда зачем ты пришел сюда?
Чтобы занять трон дьявола.
И тебе нужно использовать меня, чтобы сделать это.
Я молилась, чтобы он не использовал меня.
Чем тише становилось, тем больше я анализировала его слова. Чем больше я анализировала его слова, тем больше волновалась.
Мы проехали мимо большого грузовика с желтыми мигалками. Из днища торчала вращающаяся щетка, сметающая мусор с обочины. Я смотрела в окно, впитывая все это. Чендлер повернул налево, потом направо, не заботясь о том, красный или зеленый свет.
Любопытство обвилось вокруг меня, как колючая лоза. Тишины было слишком много: — Что это было?
Чендлер не отрывал глаз от дороги.
— У тебя кровотечение. Мне нужно привести тебя в порядок, прежде чем отвезти домой.
— Нет. Я имею ввиду это. — Я указала пальцем в ту сторону, откуда мы приехали. Между нами теперь были километры зданий и дорог. — Все это.
Он остановился за зданием и поставил машину на стоянку, игнорируя меня и вылезая наружу.
Я открыла свою дверь и чуть не столкнулась с ним, когда выскочила. — Что это было?
— Тебя там не должно было быть.
— О, а ты должен был?
Его взгляд прошелся по моему лицу, по телу, по окровавленной белой мантии и нижнему белью, затем снова поднялся к моим глазам, изучая меня, дразня меня, пробуждая меня. Он облизнул губы: — Иногда лучше оставить дерьмо в покое.
Я сглотнула: — Если ты был там не для того, чтобы спасти тех девушек, тогда зачем ты там был? Почему там был Грей? Какое отношение все это имеет к Братству? — Я выпрямилась. Возможно, Братство тут вообще ни при чем. Может быть, я ошиблась. — Что. Это. Было?
Я последовала за ним туда. Я просидела в чертовой темнице больше часа, в ужасе за свою и его жизнь. Я отдала себя ему. Я заслуживала знать, почему.
— Слушай, мой брат тоже увлекается подобными вещами. — Я совершила ошибку, последовав за Лиамом в лес за Айелсвиком однажды в ночь, которую они назвали «Конец лета». Одного раза было достаточно. И не потому, что увиденное меня не взволновало, а потому, что взволновало. Внутри Чендлера клубилась тьма, которая меня притягивала. Теперь, когда я почувствовала вкус его удовольствия, мне больше ничего не хотелось. Он пробудил во мне запретные желания, о существовании которых я до сих пор и не подозревала. Например, возбуждаться перед лицом опасности. — У каждого своя фишка. Я не осуждаю тебя. Просто…
— Что? — Чендлер прижал меня спиной к кирпичной стене, затем схватил мои запястья и поднял мои руки над головой. Он вдавился в меня, сильно прижимая меня к кирпичной стене, пока двигал бедром между моих ног. На нем по-прежнему было только нижнее белье, и тонкая хлопчатобумажная ткань никак не сдерживала его твердый член. Его глаза сузились, и чистая, сырая потребность зародилась во мне. — Это просто что? — Его бедро уперлось в мое ядро.
Боже.
Мое сердце словно пыталось вырваться из груди.
— Если бы я не последовала за тобой туда, ты бы в итоге просто трахнул следующую девушку в очереди? — Я закрыла глаза, смущенная своей неуверенностью.
Его губы двинулись вдоль моей челюсти, затем вниз к шее, остановившись в миллиметре от моей кожи. — Ревность тебе не идет, детка.
По моему телу пробежали мурашки. — Я не ревную. — Мои глаза распахнулись.
— Мне любопытно.
Он
