плато из вулканического стекла, а ее очертания можно было распознать только с воздуха.
Вистарио примагнитил болтер к бедру и наклонился, чтобы поднять хрупкий кусок очень тонкого стекла в форме наконечника копья. Он повертел его в руках. Из отражающих глубин на него смотрели линзы его же шлема.
В один миг образ изменился.
Вистарио выпустил осколок и тот разбился, рассыпавшись неестественным порядком кусочков. Легионер увидел в этом смысл, но внезапный порыв ветер разметал осколки, прежде чем Вистарио отгадал его.
— Что ты увидел? — спросил Муршид. Он поднял болтер к его плечу, когда прочитал внезапное изменение в ауре Вистарио.
— Не знаю, — ответил тот. — Это было всего лишь мимолетное видение.
— Видение чего? — спросил Ахтар, наведя оружие на руины.
— Множества осуждающих глаз, словно отраженных в разбитом зеркале.
— Видение будущего или отголосок прошлого? — уточнил Муршид.
— Зачем спрашивать, если ты и так знаешь, — ответил Вистарио.
Они продолжили путь, направившись к центру города. Корвид точно знал это, хотя не мог объяснить откуда. Развалин стало больше. Возможно, здесь находился королевский дворец или иное важное городское строение.
— Вот, — сказал Муршид, остановившись у груды шлифованных гранитных блоков розового цвета, внешнюю сторону которых украшало подобие вихревого орнамента. — Они когда — то были частью чего — то большего.
— Разве все мы не были? — пробормотал Ахтар.
— Осторожнее, — предупредил Вистарио. — Любое оброненное слово, в конце концов, возвращается на Планету Чародеев. Судьба Ультара вас ничему не научила?
Это замечание заставило всех замолчать. Воспоминания об участи осколка культа атенейцев были слишком острыми.
— Ты можешь восстановить это? — спросил Муршид, вернув внимание блокам.
— Легко, — сказал Ахтар, очень хотевший задействовать свои силы. Он перешел в седьмое исчисление, чтобы поднять блоки, переворачивая их грубой психической силой и вращая вокруг их оси, пока камни не сложились вместе, словно трехмерный ребус.
Образовалась часть свода, семь метров в высоту и три в ширину, со шнуровым орнаментом, вырезанном на каждом циклопическом камне.
Вистарио подошел к возвышающейся арке и взялся за изучение резьбы.
— Они напоминают музыкальные ноты.
— Это именно то, чем они являются, — сказал Муршид. Он наклонил голову вбок и движением пальца повторял их линии, словно дирижер. — Каждый блок — это песня и часть большего творения, хоровой симфонии, воспроизведенной в камне и спетой теми, кто шел по боковым путям.
От слова Муршида в голове Вистарио пронеслась серия спутанных видений. О певцах и войне, об огне с небес: последняя какофония, заключительный занавес драмы…
— Нет, не заключительный занавес, — прошептал он. — Первое действие…
Чья — то чужая воля привлекла его внимание к потрескавшемуся терраццо некогда крытого черепицей прохода, а теперь открывшемуся благодаря восстановлению арки. Черепица блестела золотистыми пятнами в тусклом свете мертвого мира, и Вистарио опустился на колено, чтобы поднять одну вещь.
— Что там у тебя? — спросил Ахтар.
Вистарио перевернул находку, словно эстрадный исполнитель, крутящий монету между пальцами.
Когда — то это был конический цилиндр, теперь же расплющенный весом блоков. Легионер увидел, что это не золото, но медь, а ее поверхность покрылась полосками из — за высокой температуры. Выцветший знак говорил о происхождении предмета.
Вистарио встал и показал свою находку.
— Это болтерная гильза, — сказал Муршид и протянул руку, чтобы коснуться, но передумал в последнюю секунду, когда увидел клеймо оружейника.
У Ахтара не было подобных опасений, и он взял гильзу с ладони Вистарио. Раптор покрутил ее и Вистарио прочел смущение в его ауре, когда он тоже узнал метку.
— Пожиратели Миров, — произнес непонимающий Ахтар.
Ветер усилился от его слов, и снова воины услышали это — диссонирующий визжащий психический зов. В этот раз сильнее и ближе. Они почувствовали его скорбь, услышали его ярость, и более всего они ощутили его бесконечное терпение.
Древний ждет.
Последовать за психическим воплем к источнику было не сложно.
Поверхность планеты словно открылась перед ними, и прежде скрытые пути бежали прямо как стрела через разрушенную местность, словно великие романийские дороги древности. Прежде невидимые следы теперь стали очевидными, и подлинный план города становился все яснее с каждым шагом легионеров к его сердцу.
Ахтар шел впереди, словно ретивая ищейка, идущая по следу добычи.
Муршид шагал рядом с Вистарио.
— Разум Ахтара груб, но ты наверняка должен чувствовать, что мы не одни в этом мире, — сказал он.
— Я почувствовал… что — то, — согласился Вистарио. — Сможешь опознать?
— Могучий разум, — сообщил Муршид. — Это все, что я могу сказать. Каждый раз, как я пытаюсь сосредоточиться на его мыслях, он ускользает от моего восприятия.
— Мы ищем нечто желанное для Алого Короля, — заметил Вистарио. — Следовало ожидать, что мы будем не одни.
— Верно, но любого, кто желает расстроить планы Магнуса Красного, нелегко будет взять.
— Делай, что можешь, — приказал Вистарио.
— Буду, но меня больше волнуют не те, кто также прибудут на этот мир. А то, что тот, кто отправил это послание, знает о нас.
— Значит, не только я чувствую, что нас заманивают в ловушку, — сказал Вистарио.
— Нет, — согласился Муршид. — Не только ты.
Дорога привела трех воинов Тысячи Сынов к похожему на каньон провалу, образовавшемуся из — за падения с небес чего — то огромного. Он вел в черную бездну, подобно вратам в мифическую преисподнюю.
— Не лучше предвестие, — заметил Муршид.
— А мы ожидали чего — то еще? — отозвался Вистарио. — Но западня — это не западня, если добыча знает об охотнике.
Ахтар снова возглавил путь.
Темнота внутри была абсолютной, но авточувства их вычурных боевых доспехов легко проникали сквозь нее. Порода здесь была гладкой и расплавленной невообразимыми температурами. Проем уходил вниз под крутым углом, а затем переходил в огромное сводчатое пространство с парящими арками, высокими колоннами с каннелюрами и разрушенными залами.
— Катакомбы? — удивился Ахтар.
Взгляд Вистарио последовал по изгибу сводчатой крыши к месту, где она была проломлена. Сверху осыпалась пыль, и тонкие лучи света устремились в темноту.
— Нет, —
