я сказала… о дожде и песне.
Он поцеловал ее, кратким и нежным прикосновением, которое отступило, а затем вернулось с большей потребностью.
Эолин отдалась его желанию, хотя неуверенность переполняла ее сердце. Разве всего за две недели до этого она не признавалась в любви к Акмаэлю?
Однако теперь это казалось другим миром, другой эпохой, населенной незнакомой Эолин, иллюзией по ту сторону пропасти, созданной разрушительной и необратимой потерей.
И Бортен, который прошел с ней через огонь этих дней, который поддерживал ее в моменты невообразимого ужаса, теперь смывал даже боль ее невозможной любви к королю, делая ее мечты об Акмаэле далекими и мелкими, подобно звездам, которым суждено отказаться от своего блеска с приходом солнца.
— Спи, Эолин, — пробормотал он, прижимая ее к своей груди. — Я позову тебя, когда придет время.
— Вряд ли можно ожидать, что она заснет после такого поцелуя.
Голос мужчины, дерзкий и саркастический, мгновенно поднял Бортена на ноги, Кел’Бару был обнажен.
Эолин тоже встала, ее сердце колотилось в груди. Она молча проклинала себя за то, что оставила свой посох рядом с Мариэль. За то, что вообще бросила Мариэль.
— И ты не должен позволять ей спать, — продолжал незваный гость, — потому что страсть маги быстра, но ее сердце непостоянно.
В этот момент Эолин узнала голос. Она положила ладонь на руку Бортена.
— Маг Кори, — потребовала она, — покажись.
В нескольких шагах от них в малахитовом кристалле на длинном посохе вспыхнуло пламя. Фиолетовое сияние озарило лицо Кори жуткими оттенками. Его глаза искрились сухим весельем, которое Эолин слишком хорошо знала.
— Почему ты здесь? — спросила она.
— Меня послал наш почтенный Король, который, узнав о событиях в Моэне, стал переживать за свою возлюбленную магу, как и я до этого момента. Теперь я вижу, что у нас не было причин бояться. По крайней мере, нет опасности для жизни маги.
Эолин почувствовала неуверенность Бортена в связи со странным и неожиданным появлением двоюродного брата короля. Рыцарь не опустил своего оружия, и Эолин отошла, чтобы у него было место, чтобы использовать его.
— Как ты нас нашел? — слова Бортена прозвучали резко и вонзились, как лезвие, в горло Кори.
Маг смотрел на него, как кошка, оценивающая, стоит ли охотиться на эту полевую мышь. Он поднес свободную руку к сиянию своего посоха, с него свисало украшение из тонких серебряных нитей и сверкающих кристаллов.
— С этим.
Вскрикнув, Эолин прыгнула вперед и выхватила серебряную паутину из его рук.
— Гемена, — она прижала медальон к сердцу, ее дыхание перехватило от страха и надежды. — Где она? Что ты с ней сделал?
— Она в Королевском городе, наслаждается всеми удобствами крепости Вортинген.
— Невозможно.
— Это устройство привело ее к нам.
— Оно должно было привести ее ко мне!
— Я так и понял.
Эолин прикусила губу, терзаемая сомнениями, воспоминание о предательстве брата открылось в ее сердце, как свежая рана.
— Воины Сырнте вторглись в Моэн.
— Я знаю, как и король. Юная Гемена поделилась всем, что увидела.
— Что она сказала о Катарине и Таше? Адиане?
— Девочки были с ней и не пострадали, когда она использовала устройство. Она не знала об Адиане.
— Не знала?
— Она не видела ее много часов.
— Ты врешь!
— Вру? — Кори выглядел действительно ошеломленным.
— Ты всегда меня обманывал. Почему я должна верить тебе сейчас?
— Я не лгу, Эолин. Уж точно не тебе.
— У тебя есть друзья среди сырнте, — настаивала она. — Старые друзья на влиятельных должностях. Откуда мне знать, что тебя не было с ними, когда они взяли Моэн, когда сожгли мою школу? Откуда мне знать, что они не прислали тебя ко мне сейчас?
— У тебя тоже есть друзья среди сырнте, — он ответил резким тоном. — У тебя был любовник среди их принцев, если я правильно помню. Значит, я должен подозревать тебя в измене?
— Хватит твоих оскорблений! — Бортен бросился на мага.
Кори поднял посох, чтобы отразить удар, но Кел'Бару разрезал зачарованный орешник, словно это было масло. Удивленный, маг отпрыгнул и призвал быстро чары, лишившие Бортена равновесия. Затем Кори швырнул в рыцаря желтое пламя, но Эолин перехватила его собственной обжигающей синей дугой. Огонь взорвался при контакте, а затем превратился в сноп искр, оставив после себя запах серы и горелой травы.
Лягушки и сверчки перестали петь.
Мага, рыцарь и маг смотрели друг на друга в напряженном молчании.
Через мгновение до них донесся голос Мариэль, тревожный и неуверенный:
— Мага Эолин? — сказала она. — Все хорошо?
— Оставайся на месте, Мариэль, — ответила Эолин. Она направилась к Кори, ее гнев подпитывался годами невысказанной обиды. — Оставь нас. Мы не хотим и не нуждаемся в помощи.
— Акмаэль будет очень разочарован, если ты откажешься от моей помощи.
— Мне все равно, кто тебя послал и зачем. Возвращайся в ту вонючую дыру, из которой ты вылез.
— Я не могу сейчас никуда идти. Серебряная паутина, которая привела меня сюда, теперь в твоих руках, и твой мерзкий рыцарь сломал мой посох.
— Тогда превратись в змею, которой ты являешься, и уползи прочь! Если повезет, Сова съест тебя еще до рассвета.
Кори разглядывал ее, прищурив глаза, и на его губах играла проницательная улыбка.
— Какую странную судьбу соткали для тебя боги, мага Эолин. Вот ты, на высоких равнинах Моэна, затерянная в ночи, преследуемая захватчиками Сырнте, лишенная школы и зарождающегося шабаша. Одна, лишь с двумя людьми, к которым ты можешь обратиться: со мной, предавшим твоего брата, — глаза мага метнулись к рыцарю, его слова пронзили воздух, словно маленькие кинжалы. — И Бортеном, который его убил.
Эолин ахнула, неверие сгустилось под волной страха.
— Что?
Она посмотрела на Бортена, надеясь, что он отвергнет обвинение, но рыцарь ничего не сказал. Его лицо потеряло выражение, за исключением глаз, которые затвердели, как гранит, и неотрывно смотрели на мага.
Земля колебалась, и Эолин изо всех сил пыталась сохранить равновесие.
Это не должно иметь значения, сказала она себе, хотя ее внутренний голос был отчаянным и слабым. В то время они еще не знали друг друга, и Бортен действовал только для защиты своего короля.
И все же ее желудок сжался при мысли об удовольствии, которое она только что получила от его поцелуя. Жестокие обвинения Эрнана вырвались из ее воспоминаний, стучали в ее голове.
«Предашь ли ты свою родню, Эолин, как Бриана предала свою?»
— Ах, — тихий голос мага Кори прервал ее мысли. — Я вижу, вы еще не обсуждали этот конкретный фрагмент вашей истории.
Эолин никогда не презирала Кори больше, чем в этот момент.
— Тебе здесь не рады, — сказала она. —
