теплиться хоть какая-то культурная жизнь.
Вон, если газеты не врут, была даже выставка «Художников Московской школы» в помещении бывшего салона Михайловой. Более трёхсот работ четырёх десятков художников, это вам не кот чихнул! Имена нынешних корифеев мне, в правду сказать, ни о чём не говорили, но сам факт проведения мероприятия показывал, страна потихоньку оживает…
Увы, но спокойно полежать утомленному дорогой путнику, было не суждено! Не прошло и десяти минут, как кто-то деликатно поскрёбся в дверь, а когда ваш покорный слуга попытался это проигнорировать, постучал уже требовательно, после чего сразу же просунул в дверь голову.
— Дядя Коля, вы не спите?
— Мишка я тебя убью!
— Вот и хорошо, — протиснулся в дверь нахальный пацан, таща за собой невесть где добытую гитару.
— Ладно, — пришлось смилостивиться. — Лабай, раз уж пришел!
— Ага! — расплылся в счастливой улыбке парень и, пристроив пятую точку на табурет, взял аккорд.
— Стоп машина! Какой мерзавец настраивал тебе инструмент? Это же чёрт знает что такое! Дай сюда…
Пока натягивал струны, успел оценить приобретение моего юного падавана. Гитара оказалась очень недурственной. Я бы даже сказал, что ненамного хуже моей.
— Где украл? — поинтересовался у подпрыгивающего от нетерпения мальчишки.
— Скажете тоже, — оскорбился в лучших чувствах Мишка. — Сменял на махорку у одного малахольного.
— А табак где взял?
— Где взял, там уже нет, — беспечно отвечал парень, не усматривая ни малейшей связи связи между явно криминальным источником курева и приобретением гитары.
— Всё-таки откуда инструмент?
— Да Вовка с Извощичьей улицы, вы его не знаете, нашёл в одном чулане. Там полно всякой музыки. Только гитар уже не осталось, я и то едва успел перехватить.
— И что, вот так просто на махорку меняет?
— Так он же дурачок!
— Понятно. А ещё осталось что-то интересное?
— Ну, так, — задумался начинающий музыкант. — Трубы всякие, но на них не поиграешь. Духу не хватает. Потом, здоровая такая скрипка. Выше меня ростом.
— Виолончель?
— Наверное.
— Это всё?
— Ещё гармошка какая-то чудная была. С клавишами, как на пианино!
— Аккордеон! — едва не подпрыгнул я.
— Ага.
— Значит так. Мне просто необходимо встретиться с этим, как его?..
— Вовкой?
— Вот-вот.
— Лимон!
— Не понял!
— Ну, за посредничество!
— Ах ты, паразит! — схватил несостоявшегося маклера за ухо и принялся выкручивать.
— Дядя Коля, вы что шуток совсем не понимаете⁈
— Когда пойдем?
— Да хоть сейчас…. но лучше завтра утром. У него махра всё одно закончится. Что сам не выкурит — раздаст другим! Ну, и будет сидеть с опухшими ушами!
— Смотри мне! — пригрозил сорванцу пальцем и провёл пальцами по струнам.
— Как услышал дедушка, про бабушкины штучки.
Ох, не вынес старый, эдакий позор!
Взял он нашу бабушку за беленькие ручки
И с седьмого этажа, кинул на забор! [1]
— Оц-тоц-перевертоц… — подхватил, потирая опухшее ухо, Мишка.
— Теперь ты, — отдал инструмент юному прохиндею и вернулся на кровать.
Ну, что тут скажешь. Умений мальчишке явно не хватает, а вот энтузиазма и харизмы в избытке. Если с ним хорошенько поработать, со временем может выйти неплохой музыкант. Если, конечно, раньше не посадят. Впрочем, в нынешние времена угодить в тюрьму ещё надо суметь. Самый гуманный суд в мире вполне может освободить от уголовной ответственности в связи с рабоче-крестьянским происхождением, а представители народной милиции шлёпнуть прямо на месте преступления, не заморачиваясь такими отвлечёнными понятиями, как законность. Такая вот лотерея!
Вечером ваш покорный слуга отправился в «Ласточку». Хотелось встретиться с Машей и остальными, после чего определяться с дальнейшими планами. Но чёрный вход, как на грех, оказался закрытым, а вышедший на мой требовательный стук помощник повара оказался из новичков и меня не знал.
— Ступайте себе, подобру-поздорову, господин хороший, — пробубнил здоровенный детина в не слишком чистом колпаке и таком же переднике. — Хотите с кем потолковать, так и ступайте через парадный, а тут нечего шастать!
Собственно говоря, а почему бы и нет? Имею я, в конце концов, право на культурный отдых…
— Николай Афанасьевич, — с легким поклоном принял пальто гардеробщик Никитка. — Какими судьбами?
Если честно, не думал, что он помнит мое отчество. Федот на входе вообще сделал вид, что не узнал и отвернул рожу.
— Да вот, дружище, — пожал молодому человеку руку. — Решил заглянуть по старой памяти.
Метрдотель Платоныч, если и удивился, то виду не подал и усадил меня за хороший столик, недалеко от сцены.
— Чего изволите? — вырос рядом Васька-официант. — Водочки или…
— Нет, брат. Изволь что-нибудь полегче…
— Сделаем! — Кивнул тот, и собрался было бежать дальше.
— Погоди-ка. — Остановил я его. — Мария Георгиевна сегодня выступает?
— Конечно!
Никогда не думал, что я соскучусь по нашему маленькому коллективу. Изя с Серёжкой, заметив меня, приветливо помахали рукой. Владимир Порфирьевич чинно поклонился, а Маша… просто улыбнулась, но пела так, как будто в зале ресторана больше никого не было! Вот как это у неё получается?
Надо сказать, что моё появление не осталось незамеченным. Завсегдатаи кивали, некоторые подходили осведомиться, не собираюсь ли вернуться на сцену? Ну и, конечно же, не обошлось без Рокотова.
— Николай Афанасьевич, — прошептал Васька. — Петр Михайлович просят вас зайти…
— Непременно, — с рассеянным видом отвечал я, — только немного позже.
— Ты чего? — изумился никак не ожидавший такого демонстративного пренебрежения к хозяину половой. — Ополоумел?
— Ещё раз тыкнешь, — как можно обаятельней улыбнулся ему в ответ, — останешься без зубов! Сказано тебе, занят я!
После чего встал и отправился прямиком за кулисы.
— Во даёт! — потрясенно ответил работник сферы обслуживания.
Если честно, я вовсе не собирался хамить бывшему работодателю. Просто, прежде чем дать ему ответ, хотел сам кое-что выяснить.
Мария, как обычно между выступлениями, сидела в своей гримёрке. В принципе, я её понимал. Спустишься в зал — поклонники доконают. Тому спой, с этим выпей, третьему угодно знать, не желает ли барышня покататься на тройке с бубенцами…
— Привет! — прошептал, встав у неё за спиной.
— Здравствуй, — не оборачиваясь, ответила она. — Всё-таки вернулся?
— Как видишь.
— Вижу. Ты изменился.
— Разве?
— Взгляд стал какой-то… совсем другой. Я уже видела такое,
