видно: здесь уже давно никто не жил.
Никита быстро вышел вперед и приказал всем остановиться. Над плотиной гулял ветерок, и комаров, казалось, стало меньше.
— Ну, вот мы и на месте! — сказал он, как можно бодрее, и первым зашагал по прогнившему мостику, отделявшему дом от плотины.
Ржавые петли двери жалобно заскрипели. Никита шагнул в темную пустоту, и в лицо сразу же ударил горький запах мучной пыли, мышиного помета.
«Да, помещеньице не из приятных, но жить можно, это не то, что разрушенный сарайчик углежогов.» Оглядевшись, привыкнув к темноте после яркого дневного света, он подал рукой знак, и все диверсанты вошли вовнутрь. В пустоте здания их голоса зазвучали громко, отдаваясь гулким эхом.
Бревенчатые стены мельницы, припудренные серой мучной пылью, обросли по углам паутиной. На ржавых костылях, вбитых в бревна, висели железные обручи с шипами для мешков, острые молотки, которыми когда-то ковали жернова, масленка, поржавевшая от времени, и старый фонарь «летучая мышь.» Все выглядело ветхим, тленным, вызывало невольно тоску в сердце.
Никита распорядился поставить у входа часового, а остальным разрешил отдыхать. Нахтигалевцы с большим наслаждением сбрасывали с себя шинели, вещмешки, снимали сапоги.
Дружбяк с остервенением стянул с плеч радиостанцию в брезентовом чехле:
— Будь ты проклята, аж мозоли у меня на плечах. Вот тяжелая, как свинец.
— Ничего, Павло, все зачтется тебе на том свете, будешь в героях в раю ходить, мед, пиво пить и на нас сверху вниз поглядывать.
Осмотром места нахтигалевцы остались довольны: вокруг никого, глушь, от крутого обрыва сразу начинался дремучий лес, в котором на случай опасности можно было укрыть целую армию, не только их маленькую группу. Когда осмотрелись, Никита приказал радисту Зленко немедленно наладить связь с центром.
Никита рассчитал, что дорога к мельнице идет только по плотине, другого пути нет. Для охраны он решил выставить дозорного при входе на плотину, откуда хорошо просматривалась гребля.
Первым в дозор пошел Дружбяк. Чтобы обезопасить себя со стороны леса, Никита, подумав, поставил и там часового. Вместе с Василием Чекрыжным они выбрали место у разлапистого корневища вырванной буреломом сосны. Отсюда хорошо была видна лесная дорога и плотина с мельницей. Ручной пулемет установили на корневище, держа под прицелом дорогу.
— Как заметишь чекистов, сразу открывай огонь, — наставлял Никита Василя, — для нас это самый верный сигнал, чтобы успеть укрыться в лесу. И запомни: ни птица, ни зверь, ни одна душа не должны проникнуть на плотину со стороны мельницы...
Он еще не успел договорить, как над головами на высокой сосне застрекотала сорока. Никита от неожиданности вздрогнул и в сердцах выругался:
— Вот холера, чтоб тебе ни дна ни покрышки! — и, обращаясь к Василю, добавил: — Я пошел, оставайся на посту, смотри в оба. Смена скоро придет!
Вернувшись на мельницу, Никита растянулся на полу на раскинутой шинели, вытянул ноги, закинул руки за голову и только сейчас почувствовал смертельную усталость. Прикрыл глаза, прислушался к шуму воды за стеной. Думать ни о чем не хотелось. Ждал из дозора Дружбяка, вместо которого отправился на пост Хоменко.
Резко заскрипели дверные петли. Никита быстро повернул голову, напрягся и, прищурившись, увидел входящего Павла, который, устало ступая, подошел и опустился рядом с ним.
— Что? Все спокойно?
— Пока ничего подозрительного не заметил, все тихо, как на лесном хуторе, а вот на сердце почему-то неспокойно. Я хлопец, видавший виды, побывал во многих переделках. Ватуля не случайно нас сюда послал. Он, старый немец, пронюхал, что нас засекли, и, я думаю, чекисты за нами идут по следу...
— Сдаешь, старина, — шутливо укорил дружка Никита, — давай для подкрепления сил потянем по маленькой. Сейчас обед будет готов.
Дружбяк молча согласился, достал из вещевого мешка, лежавшего в изголовье, флягу со спиртом, колбасу, хлеб.
21
На допросе Ватуля признался капитану Буряку и следователю, куда он послал нахтигалевцев на время, чтобы приутихли. Так что оперативная группа уже знала их маршрут.
Михаил первым увидел следы диверсантов на обочине сразу же при выходе из леса. Едва бойцы ступили из редкого березняка на полевую дорогу, зоркий взгляд Михаила на прибитой дождем земле обнаружил отпечатки солдатских сапог.
— Стойте, хлопцы, видите свежие следы! Не иначе бандюги недавно здесь прошли. Значит, не соврал Ватуля, боясь за свою шкуру, точные координаты указал.
— Постой радоваться, — перебил его Хайкин, — не кажи гоп, пока не перепрыгнешь. Может быть, не их следы. В эти дни тут столько людей ходит, что и обмануться не грех...
— Все может быть, — заговорил рассудительно Орешкин, перекладывая с одного плеча на другое винтовку, — пока не обнаружим сволочей, не увидим их своими глазами, гадать не будем.
Николай, присмотревшись внимательно, сказал:
— Ясно одно — это следы военных сапог, а вот на чьи ноги надеты эти сапоги — вопрос. Ну, ничего, скоро все прояснится. Главное, уже зацепочка есть. Смотрите, друзья, в оба! Неровен час можно напороться и на засаду. В путь!
Когда до мельницы осталось меньше километра, Николай решил сделать привал, чтобы наметить план операции.
Красноармейцы сошли с дороги, расселись в тени большого дуба на взгорке.
Николай расстегнул планшет, достал карту, его окружили бойцы.
— Что мы знаем о противнике? Из показаний Ватули ясно: перед нами группа диверсантов из пяти человек. Они вооружены ручным пулеметом, автоматами и гранатами. Кроме того, у каждого из них есть личное оружие, пистолет. Сражаться они будут до последнего патрона, беспощадно, другого выхода у них нет. Верно я говорю? — обратился Николай к сидящему рядом Хайкину.
— Так точно, товарищ командир!
— А теперь прикинем, что имеется у нас, — продолжал Николай. — Во-первых, мы превосходим противника по численности, нас вдвое больше. Во-вторых, на нашей стороне — скрытность, а это уже половина успеха операции. Мы сумеем подойти к противнику близко, ничем не обнаруживая себя, а потом внезапно ударим...
Середа замолчал, о чем-то задумался, склонившись над картой. Бойцы, переговариваясь шепотом, стали свертывать самокрутки, прикуривая друг у друга.
Никто еще ясно не представлял себе, как будет происходить столкновение с врагом. Но у Николая уже намечались контуры основного плана, и он решил поделиться своими мыслями с боевыми друзьями:
— Есть такая задумка: взвод нужно разделить на две группы. Одна, во главе с рядовым Яременко, спустится вниз по реке, перейдет ее вброд и будет нападать со стороны леса, отрезая путь к отступлению.
