Наиболее ярким примером является судьба Игнатия Антоновича Янушевского (1902–1969, член компартии с 1921). Уроженец Волынской губернии, работавший стеклодувом на заводе в Бобруйском уезде, он в июне 1921 г. был направлен в Слуцкую уездную ЧК., где сначала стал помощником регистратора, затем помощником уполномоченного по борьбе с бандитизмом, вскоре был переброшен в Бобруйскую ЧК на должность уполномоченного по бандитизму, которым прослужил до конца осени. В декабре 1921 по разверстке ЦК РКП Бобруйский уездком партии направили его на учебу в Комуниверситет им. Свердлова на польский курс, по окончании которого в июне 1922 г. ПУР Республики и Польбюро при ЦК РКП командировали на учебу в школу комсостава красных коммунаров, откуда в конце июля 1922 г. его отчислили по болезни, но в начале августа ЦК РКП перевел на краткосрочные курсы ГПУ По окончании их Янушевский в декабре 1922 г. в составе группы под руководством его соплеменника Реденса был откомандирован в Симферополь, где назначен помуполномоченного Крымского Госполитуправления, а затем с ноября 1923 по октябрь 1925 гг. он служил в Полоцком и Керченском погранотрядах соответственно также помуполномоченного и уполномоченным.
После 2-х годичного перерыва по состоянию здоровья с сентября 1927 г. Янушевский уже в столице стал помуполномоченного Особого отдела Московского военного округа, однако из-за конфликта с рядом сослуживцев добился в 1930 г. откомандирования на учебу на ускоренный курс Высшей пограншколы, по окончания которого с мая 1931 г. в течении полугода находился на разведработе в Польше под прикрытием должности корреспондента посольства, после чего по состоянию здоровью был зачислен в резерв отдела кадров ОГПУ[283]. Назначение Янушевского явилось результатом трех основных факторов: национальности, знания языка страны пребывания и наличия опыта контрразведывательной работы, хотя и большей части по внутренним направлениям
Что касается евреев, таких, например, как упомянутый выше Нехамкин, то немалое их количество во внешней разведке объяснялось широким их участием в европейском коммунистическом движении, и соответственно, высоким процентом среди политэмигрантов, особенно из стран восточной Европы, а также было знанием многими из них языка идиш, по своему составу схожему с немецким. Владея идиш, евреи не имели серьезных проблем с изучением немецкого языка, что было крайне необходимо, так как немецкое направление являлось крайне важным в разведывательной деятельности советских органов госбезопасности в 1920 – е годы. Немало владеющих немецким языком было и среди чекистов-латышей – некоторые из них также посылались на разведработу в Германию.
Как и в другие ведущие чекистские отделы, в ИНО большая часть ответственных работников направлялась через руководящие партийные органы. За период с 11 февраля по 25 июня 1927 для пополнения органов ОГПУ оперативным составом ЦК ВКП(б) было направлено: в Секретный отдел – 6 человек, в Экономическое Управление – 22 человека, в Иностранный отдел – 4 человека[284]. Ранее 13 июля 1925 г. Оргбюро приняло постановление “Об усилении работниками Погранохраны и Иностранного отдела ГПУ”, в котором, в частности, запросило для погранохраны 130 товарищей, пригодных для выполнения самостоятельной оперативной работы, имеющих 3-х летний партстаж, из них 35 человек для работы в масштабе округа и губернии. Для Иностранного же отдела было запрошено для работы в качестве референтов – 6 человек, уполномоченных – 10 чел., для закордонной работы – 15 человек[285] 17 июля Секретариат ЦК предложил Орграспредотделу в течение 3-х месячного срока выделить указанное количество работников, пересмотрев для этой цели списки бывших работников ГПУ для возвращения по возможности на службу; а также других работников, могущих работать в Погранохране и Иностранном отделе, в том числе из студентов, окончивших вузы[286].
Так осенью 1924 г. Учраспредом ЦК был откомандирован в ИНО ОГПУ выпускник отделения внешних сношений Факультета общественных наук 1-го МГУ, в прошлом мелкий партработник Александр Васильевич Архипов (1902–1958, член компартии с 1920), который с перерывом служил л там до осени 1926 г. уполномоченным, а затем особоуполномоченным. Позднее он, как и многие бывшие чекисты перешел в систему ВСНХ, где работал экономистом, а в 1930–1931 гг. вновь занимался внешними вопросами, но уже не в ИНО ОГПУ, а в Инторгкино, где заведовал группой импорта[287]
Делая выводы о подборе и расстановке кадров ИНО ОГПУ. нужно отметить, по сравнению с другим ведущими чекистскими подразделениями здесь было значительно меньший процент пришедших с партийной работы внутри страны и армейской службы. за исключением военной разведки. Важным поставщиком кадров являлся Коминтерн, а также внутриведомственные источники – подразделения контрразведки, и, не в меньшей степени, Экономическое управление. Переброска из ЭКУ в ИНО объяснялась как характером части разведработы – промышленным и научно-техническим, так и тем, что первое на протяжении практически всего существования ОГПУ осуществляло, хотя в гораздо меньших масштабах чем второе, заграничную разведывательную деятельность.
Освободительное движение в России: страницы истории
Евразийский герой Салават Юлаев
Вахитов Рустем Ринатович,
кандидат философских наук,
доцент Башкирского государственного университета
Аннотация. В раскрывается образ Салавата Юлаева – национального героя Башкирии, одного из руководителей Крестьянской войны 1773–1775 гг., сподвижника Емельяна Пугачёва, самобытного и талантливого поэта-импровизатора. В историко-философском ключе показывается место и роль С. Юлаева в контексте как региональной башкирской, так и российской истории в целом.
Ключевые слова: Салават Юлаев, крестьянская война, национально-освободительное движение, Башкирия, Российская империя, Емельян Пугачев.
1.
В Уфе на высоком берегу реки Белой стоит памятник герою башкирского народа, поэту и воину, пугачевскому полковнику Салавату Юлаеву. Всякий, кто подъезжает к Уфе по железной дороге издалека видит Салавата. Вздыбленный конь, всадник, поднявший плеть. Салават глядит за реку. Отсюда с обрыва видна деревня Чесноковка, ставка пугачевцев, осаждавших город. К ним стремится Салават со своими бесстрашными башкирами, на помощь Чике Зарубину, казацкому «графу Чернышову», которому «мужицкий царь Пугач» приказал взять Уфу во что бы то ни стало. И кажется, что вот-вот сорвутся с уст Салавата слова его знаменитой песни, которой он зазывал башкир в войско Пугачева – воевать за вольность и землю, за права, дарованные башкирам московским царем, но попранные петербургским правительством:
Чтоб летать орлами в высях,
Чтобы плавать рыбой в реках,
Чтоб скакать оленем степью,
Мы такой желаем доли!
С ратью Пугачева слившись,
В войско с ним соединившись
2.
Значение Салавата Юлаева невозможно понять без правильной оценки Крестьянской войны 1773–1775 г.г., в которой Салават был одной из ключевых фигур[288]. Дореволюционная дворянская пропаганда рисовала эту войну как безумный мятеж, бунт, поднятый разбойником Емелькой Пугачевым и шайками отбросов общества (вспомним, что Николай 1 потребовал от Пушкина, чтобы он переименовал «Историю Пугачева» в «Историю
