Артур? Он больше к нам не приедет?
— Прогнал, Лер, — киваю серьёзно, — не переживай, он больше не приедет.
Удовлетворившись моим ответом, Лерка поворачивается к Ангелине.
— Мам, я домой хочу. И к Никите!
— Котёнок…
В глазах Гели мелькают сомнения, но я обрубаю их на корню.
— Ну ведь нельзя ребёнку отказывать, верно, Ангелина?
Опускаю Лерку на пол. И говорю не терпящим возражений тоном:
— Собирайтесь, мы едем домой.
Глава 27
Ангелина
Из больницы мы выходим примерно через несколько часов. Артур помогает Лерке устроиться в её детском кресле, а я сажусь на переднее сиденье. Ноги гудят, виски пульсируют, а руки трясутся мелкой дрожью. Очень хочется залезть в горячую ванную, а потом забыться крепким долгим сном.
— Едем домой, — с уверенностью повторяет Артур.
Ну такая же простая фраза «едем домой», но сколько в ней смысла! И сколько определений этого понятия… Дом.
По сути у нас с Леркой дома нет. И пока с нашей жизнью всё настолько неясно, что даже подумать страшно. Знаю только одно — основная угроза осталась в прошлом. Гриша, в конце концов, получит по заслугам.
Но что дальше ждёт нас дальше? Как теперь сложится наша жизнь? И какое место в ней будет занимать Артур? Мы так и будем жить в его доме, и я останусь няней Никиты? На самом деле, не самый плохой вариант, точнее, очень даже хороший… И я, и Лерка привязались к этому мальчишке, да и к его отцу, чего греха таить. Но чувствует ли и сам Вавилов то же самое? Спросить бы прямо, да страшно услышать не тот ответ, на который рассчитываю.
Зато озвучиваю другой вопрос, который никак не могу нормально сформулировать:
— А где… А твоя… Что с Илоной?
— Она ушла, — сразу же отвечает Артур, — формальности уладим позже.
— Формальности?
— Я про развод.
— Развод…
Не то, чтобы мне жаль кошечку, но ведь они с Артуром столько лет прожили вместе, всё-таки она мать его сына. А он так спокойно говорит о расставании с ней.
— А что тебя смущает, Геля? — Артур с удивлением смотрит в мою сторону. — Мало того, что Илона подставила тебя, так она ещё и изменяла мне. Другого варианта здесь быть не может.
— Изменяла? А как ты узнал об этом? И о том, что это она меня подставила?
— Сама призналась. Точнее, ей просто некуда было деваться. Никита видел, как она привела Брагина в дом. Но для меня хуже другое, Ангелина…
— Что? — машинально хватаюсь пальцами за обивку кожаного кресла.
— Предательство друга. Воронов был её любовником. Именно он и помог ей отыскать Брагина. А ведь я доверял ему, был уверен, что он никогда меня не предаст…
— Значит, они сговорились с Вороновым… Не зря я хотела уехать из твоего дома после её угроз.
— Думаешь, я бы отпустил тебя просто так? — Вавилов выдаёт усмешку, щурит свои тёмные глаза.
Вопрос провокационный, конечно. Интересно, какой ответ он ждёт от меня?
— Не знаю, — делаю голос нарочито спокойным, — наверное, нет. Ведь ты говорил, что я нужна Никите, помнишь?
— Ты же знаешь, что дело не только в Никите, — с легким раздражением отзывается Артур.
— А что тогда…
— Мам, у меня ремешок отстегнулся, — с заднего сидения раздается Леркин голос.
Приходится останавливаться, чтобы проверить кресло. А остаток дороги мы едем молча.
В доме у Артура тихо. Илоны здесь действительно нет, и это чувствуется сразу же. Даже запах теперь другой — исчезли её любимые приторно-сладкие ароматы. Теперь здесь пахнет свежей выпечкой, стиральным порошком и древесиной. Именно так пахнет… дом.
— А где Никита? — нетерпеливо спрашивает Лерка, скинув ботинки, — я хочу его видеть!
— Он на занятиях, я привезу его вечером, — улыбается ей Артур, а затем поворачивает ко мне обеспокоенное лицо. — Ты точно в порядке? Может, всё же вызвать врача, чтобы он тебя осмотрел?
— Нет, — небрежно отмахиваюсь, — мне просто надо поесть, поспать, и всё будет хорошо. Вот только… ты так и не сказал, что всё-таки будет с Гришей?
— Его будут судить. И тебе придется давать показания.
— Хорошо, я сделаю всё, что нужно, — согласно киваю и тихо спрашиваю, — а Лерка? Её тоже будут допрашивать? Понимаешь, она и так столько пережила, не хотелось бы добавлять стресса.
— Я попробую это уладить. Ладно, вы пока отдохните, а я съезжу по делам, а потом за Никитой. Вернусь ближе к вечеру, хорошо?
Не дожидаясь ответа, Артур уходит. Нет, не просто уходит, он словно сбегает. Мы с Леркой вопросительно переглядываемся.
— Мама, мы теперь будем здесь жить? — взмахнув длинными ресницами, интересуется дочка.
Я даже не нахожу в себе силы ответить ей. Но Лерка правильно понимает моё состояние и как-то понятливо вздыхает. Я знаю, что она хочет остаться здесь. Знаю, что она уже считает Артура отцом, а Никиту братом. И мне хотелось бы, чтобы всё решилось в одночасье по мановению волшебной палочки, но увы, так не бывает.
Договорившись с домработниками, чтобы те присмотрели за Леркой, я, как и планировала, отправляюсь в душ, а потом, упав на кровать, отбываю в царство Морфея на несколько часов.
Просыпаюсь, когда за окном уже темно. Подскакиваю на месте, чувствую, как сердце начинает биться быстрее, но тут же выдыхаю с облегчением, убедившись, что всё в порядке и теперь я в безопасности. Всё-таки время в плену у Гриши не прошло бесследно. Может, мне стоило согласиться на предложение Артура и обратиться к врачу?
Не успев толком подумать об этом, слышу восторженные крики Лерки и спускаюсь на первый этаж. Артур привёз Никиту, и теперь они с Леркой и наперебой делятся новостями.
Улыбка трогает мои губы при виде этой картины. Подойдя ближе, я раскидываю руки в стороны, и Никитка тут же попадает в мои объятия.
— Геля! Вы точно теперь никуда не уедете? — спрашивает он с подозрением.
— Не-а, — беспечно отвечает Лерка, — не уедем.
— Как будто всё встало на свои места, верно? — прямо над ухом раздается голос Артура. Обернувшись, хмыкаю тихонько и киваю в знак согласия.
— Верно. Вот только…
Не решаюсь закончить начатую фразу, но Вавилов меня поторапливает.
— Что? Что тебя тревожит?
— Тебе не кажется это странным?
— Что именно?
— Никита… он совершенно не переживает из-за матери… Не подумай, что я беспокоюсь за Илону, но ведь она его мать, как бы там ни было.
— Нет, Геля, — глаза Артура темнеют, снова превращаются в обсидианы. — Илона никогда не была его матерью, и Никита это понимает. Знаешь, по-моему, мы с ним оба вздохнули с облегчением, когда Илона ушла.
