у нас есть понимание о человечности и о том, как нужно правильно поступать.
— По крайней мере, наших бойцов вы нормально убиваете.
— Так мы ведь защищаемся, — заявил Джесси. — Мы хотим вернуть свой дом и жить нормально. И вы не люди, вас искусственно выводили!
— Ты ведь понимаешь ущербность твоей логики? — хохотнул я. — Значит, вы люди, а мы нет. Вас убивать нельзя, а нас можно. Так, по-твоему?
— Вас, по идее, тоже нельзя убивать, — грустно произнёс Джесси. — Вот только выбора у нас нет. Если бы вы хоть чуть-чуть задумались о том, ради чего ведётся вся эта война и ради чего убиваете, быть может, тоже не стали бы нас истреблять. А так у нас просто нет выхода. Нам приходится сражаться с вами.
Всё время, сколько мы общались с Джесси, я гнал его слова от себя подальше. Но всё-таки червячок сомнений достиг своей цели. И, хоть я и пытался игнорировать все его слова, подсознание работало само по себе. Картина, хотел я того или нет, в голове выстроилась.
А ведь у них и вправду нет выхода. Задачей той самой вылазки, которая случится через месяц, будет полное уничтожение врага. Любой ценой. Мы должны будем полностью очистить, стерилизовать западный берег Лутеранского материка, избавив его от гиранцев. А учитывая, что они здесь живут, деваться-то им некуда.
Командование планировало испытать новый вид напалма — залить все норы и поджечь их. И даже если до гиранцев не дойдёт разрушительная мощь пламени, они просто задохнутся от ядовитых паров. Все эти мужчины, что хвалили меня в баре, гиранские женщины, и те странные мелкие создания, которых они называют детьми.
Я ещё раз вспомнил того малютку с редкими зубами и слюнявой пастью. А ведь он не такой уж и мерзкий, если призадуматься. Просто необычный. Я бы даже сказал, есть в нём что-то такое притягательное и приятное, в чём я не мог себе признаться. И, если честно, мне даже хотелось подержать его на руках, хоть я и гнал эти мысли от себя подальше.
Сейчас мне отчего-то стало совсем не по себе. И Джесси мне отвечать больше не хотелось. А ещё что-то во мне стало происходить. По крайней мере, как гласил Устав, а именно правило № 1:
«Увидев врага, любой имперский солдат должен его убить. Кроме тех случаев, когда, используя врага, можно нанести ещё больше ущерба противнику».
Однако я уже много раз мог убить Джесси. Да и в городе Скалистом, где мы недавно побывали, достаточно было просто не останавливать нападение богомолов. Даже не пришлось бы устраивать диверсий. Но я не стал этого делать.
А ещё те воины, которые встретились нам на пути. Да, они модифицированные мутациями твари, и мне хотелось их убить. Но, тем не менее, они не желали нам зла и даже подсказали как добраться до Берегового. Зачем-то хотели отговорить нас идти туда. Хотя я бы для них никогда такого не сделал.
Но на самом деле всё это пустые размышления. Я просто пытался уйти от главного вопроса, который ставил крест на всей моей дальнейшей карьере имперского воина. Я не понимал, зачем мне выполнять первую статью Устава. Для чего мне убивать гиранцев? Зачем?
Ответ тут же пришёл сам по себе — потому что они убивают наших работников. Я ухватился было за эту идею, но потом вспомнил, что та база была построена на месте поселения, которое я сам же месяц назад зачищал, истребляя гиранцев, и заставив их сбежать. А как поступил бы я, если бы на мою базу — в Цитадель — вторглись гиранцы и прогнали бы меня оттуда? Наверное, тоже стремился бы их убить. И вроде бы всё справедливо. Но опять же, наша база — военная, и там в основном воины. А мы же убивали и мирных жителей, в том числе.
Я вдруг понял, что тогда погибли ещё и женщины, и дети, и старики, которые были не способны сражаться и бежать. И в этот момент я вдруг застыл на месте, неспособный идти дальше.
А как тогда правильно? Как нужно было действовать? Был приказ от командования — убивать всех гиранцев, они враги. Но почему они враги? Они ведь не нападали на нас, не собирались завоёвывать наши города. Они стали врагами просто по факту своего существования. Кто-то из них пытался сбежать, кто-то просил пощады. Но приказ был один — убивать всех без разбору, согласно первой статье Устава. Мои мысли безумно мельтешили в голове, сбивая с толку.
— Так, а ну хватит! — рявкнул я, пытаясь привести свои мысли в порядок.
Джесси вздрогнул и удивлённо посмотрел на меня.
— Макс, ты чего?
— Ничего, — ответил я. — С мыслями собираюсь.
Не надо позволять себе предаваться этим размышлениям. Сначала нужно добраться до Алекса-20 и разобраться с ним. После этого я уже решу, как мне быть с гиранцами, с Джесси, с Цитаделью, да хоть вообще со всем этим миром. Вероятнее всего вернусь в Империю…
Хотя нет, возвращаться мне нельзя. Стоит только встретиться с нашим психологом, и он сразу вытащит все мои мысли наружу. Узнает, что я допустил в свою голову ересь гиранцев. А если руководству станет известно о моих сомнениях, то меня незамедлительно казнят. Но я не хочу умирать.
Да даже если никто ничего не узнает. Я теперь не могу представить, как буду выполнять приказы командования. Например, по зачистке того же города Скалистого. Как я смогу высадить мозги тому же Джесси?
Я посмотрел на идущего рядом маленького гиранца. Его тощий силуэт следовал за мной, быстро перебирая своими слабенькими ножками. Идёт неуклюже, иногда спотыкается. А ещё как-то странно припадает на одну ногу. Натёр он её, что ли? И неудивительно — в такой-то старой и неудобной обуви. И ведь не скажет, не пожалуется на саднящую от боли стопу. Силы воли и гордости этому маленькому человечку не занимать. А ведь я мог бы всего за несколько секунд помочь ему, поделившись жидким бинтом.
Я покачал головой. Нет, столь доблестному воину, как я, не круто сражаться против таких противников. Джесси, конечно, хорошо стреляет, но на поле боя он не проживёт и дня.
Так что, если мне отдадут приказ его ликвидировать я, наверное, как минимум замешкаюсь. А это значит, что я уже плохой боец. Однако у меня нет сомнений при мысли, что нужно высадить мозги Алексу-20. Значит, на что-то я ещё гожусь, хоть и убью при этом имперского воина.
— Что с твоей ногой? — спросил я, заметив, что Джесси всё больше начинает сутулиться и хромать.
Он удивлённо оглянулся на меня, словно не ожидал, что я могу обратить внимание на его трудности.
— Ничего, Макс, просто ногу немного натёр.
Я остановился и покачал головой.
