в вашем предприятии. Я сделал не то, что вам кажется. Позвольте мне объяснить, изложить мою версию. — Да, унижаться и просить неприятно, но ему было не привыкать. — Выслушайте меня, пожалуйста.
Мужчина, слегка сутулый, в маске и грубом одеянии, которое должно было указывать на его смирение, сел в противоположном конце маленькой комнаты, закинул ногу на ногу и уставился на Сироту.
— Дома, в Крепости, ты никогда не отличался красноречием, — раздался приглушенный и искаженный голос с металлическими нотами, словно искрящий электричеством. Механический, как у робота, хотя Минхо редко встречал такие чудеса науки. — Уверен, ты сейчас произнес больше слов, чем за всю свою предыдущую жизнь.
Минхо наклонился вперед, натянув сковывавшие руки и ноги цепи. Он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, удерживая воздух в сердце и легких, и выдохнул, после чего сразу перешел к делу.
— Моя цель состояла в том, чтобы внедриться в тыл Божества. Любыми путями. Не останавливаясь ни перед чем. Я знал, что Великий мастер в Золотой комнате никогда не одобрит эту идею, и пошел на риск. Простите за обман. Тем не менее у меня получилось. Люди, которых вы захватили, приведут нас в город Божества.
Скорбящий кашлянул.
— Ты отдаешь себе отчет, что мы знали о твоем местонахождении с того момента, как оставили в пустыне? Были заодно с женщиной по имени Летти и разработали план, чтобы захватить этих людей?
— Да, сэр, — кивнул Минхо. — Знаю, в это трудно поверить, но я подозревал. А когда понял, что наши цели совпадают, мне оставалось только одно: продолжать миссию.
«Я слишком разговорился», — упрекнул себя Минхо. Каждое новое слово лжи грозило раскрыть предыдущий обман.
— Правда? — засмеялся мужчина скрипучим смехом, будто загудела треснувшая лампочка. Маска подпрыгивала в такт. — Довольно глупостей. Мне, честно говоря, все равно, что ты там себе навоображал. Что бы ни говорили о нашем ордене, мы, безусловно, прагматики до мозга костей. Понимаешь? Главное — совершить то, что мы задумали. Ты согласен помочь или нет?
В эту минуту Минхо вновь превратился в Сироту. Он кивнул, решив отказаться от наспех состряпанного плана выйти из положения при помощи болтовни.
— Мудрый выбор, сынок. Единственно верный. Готов ли ты меня выслушать?
Сирота кивнул еще раз. Мужчина поерзал на месте, поменяв закинутую на колено ногу — будто две крупные змеи проползли под балахоном.
— Надеюсь, что за последний час ты задал себе несколько вопросов. Во-первых, зачем тебя вообще отправили бродить по пустыне? И почему мы сочли нужным привлечь тебя к этой задаче?
Сирота машинально открыл рот, чтобы ответить, и тут же закрыл.
— Кроме того, зачем было приводить целую армаду бергов и гореходов, чтобы захватить тебя и еще десяток людей? Мы тридцать лет изыскивали ресурсы и трудились, чтобы привести эти берги в рабочее состояние. За последние десять лет было спроектировано и построено два работающих горехода. У нас их всего два, Сирота. И все же мы привели их к этой реке, к этому мосту. Разве не странно? Не наводит на мысль?
Сирота кивнул.
— Это называется пробный запуск, мальчик. Перед настоящим испытанием следует убедиться, что все работает в реальной жизни. А как насчет зараженных? Ты мог догадаться о технике, о бергах, но уж точно не о зараженных. Это кажется кощунственным по отношению к нашему учению и нашему пути, не так ли?
Сейчас Сирота не кивнул — не видел смысла отвечать на риторический вопрос.
— В борьбе со злом приходится иногда прибегать к злу. Поразмысли об этом, мальчик. Чем больше поймешь своим умом, тем большую ценность будешь представлять в грядущем. Пока мы летим, ты сидишь здесь взаперти, не имея возможности видеть окружающий мир. Подумай и об этом. Мы отправили все берги, за исключением двух, вперед, разведать обстановку и провести необходимые приготовления.
Несколько секунд прошло в молчании. По щеке Сироты, оставив ледяной след, скатилась струйка пота. Скорбящий встал.
— Дам тебе подсказку, парень. Домой мы еще долго не попадем, так что устраивайся, а в ближайшее время поговорим подробнее.
Дверь скрипнула и открылась. Человек в маске вышел. Дверь закрылась. Сирота с опозданием кивнул.
3
Айзек
Он лежал на тощем матрасе, узком и клочковатом. Руки и ноги были прикованы к перилам кровати. Профилактика лунатизма, что ли? Нет, просто его захватил гигантский механический динозавр с шипованными колесами и когтями, который кто-то назвал гореходом; а теперь его запихнули в пузатый берг с модернизированной тюремной камерой.
На другой койке, стоящей почти вплотную, лежала Садина. Она повернулась на бок и внимательно наблюдала за Айзеком, не отрывая глаз, даже если он ненадолго закрывал свои. Сзади к Садине прижималась Триш, обнимая ее обеими руками за живот. Это было удивительно милое зрелище — оазис покоя в грохочущем, лязгающем, трясущемся берге, который представлял собой невероятно шумное и совсем не милое, а скорее адское местечко. В комнате больше никого не было.
Господи, ну и денек! Айзек каждой клеточкой уставшего тела мечтал вернуться домой, на остров: погулять по улицам, спуститься к пляжу, в кузницу, где мог, рискуя вспотеть и опалить волосы, изо всех сил стучать молотом по раскаленному металлу.
— О чем ты думаешь, Айзек? — спросила Садина слегка раздраженным, хотя в целом дружелюбным голосом.
Он закрыл глаза — вдруг Садина поверит, что он спит. Не тут-то было. Садина смотрела на него так пристально, будто вспомнила их любимую игру в гляделки в добрые старые дни в начальной школе.
— Отвечай, — выглянула из-за плеча Садины Триш. — И не вздумай темнить! Она не успокоится, а ты рискуешь не дожить до рассвета.
— Да, мой сладенький персик, — с искренностью изголодавшейся крысы ответила Садина.
Айзек решил, что лучше начать говорить, пока они все вместе не утонули в этом приторном сиропе.
— Не беспокойтесь обо мне, девочки, — сказал он, пытаясь устроиться поудобнее, насколько позволяли оковы. — Я просто стараюсь отвлечься, не думать о том, почему нас два раза за месяц похищали совершенно незнакомые люди. Даже три, если считать Клеттер с ее кораблем.
— Похоже, ты слишком стараешься не думать, — нахмурилась Садина. — Я вижу тебя насквозь. Мне все равно, закрыты твои глаза, открыты, закатил ты их или опустил, плачешь ты, или тебе соринка в глаз попала. Я читаю тебя, как открытую книгу, и так будет до твоего последнего вздоха. Говори.
Айзек нашел в себе силы улыбнуться.
— Ладно, детка, твоя взяла. Так какие коварства я замышляю? Гм… давайте посмотрим…
— Хватит нести чушь, — лаконично сказала Триш. — Просто скажи нам, что ты обо всем этом думаешь, и мы сделаем
