зная, что ты здесь, я чувствовал себя обязанным позвонить и подтвердить. Я не могу контролировать это, Милен. Я пытался".
"Это похоже на какое-то беспокойство?"
"Да, но в десять раз хуже".
"У тебя было это… с кем-нибудь еще? С твоими сотрудниками?"
"Только с тобой".
Я моргаю на него в замешательстве. "Почему? И почему так внезапно? Я что-то сделала, чтобы вызвать это?"
"Это не внезапно, Милен. Последние недели мне едва удавалось контролировать его". Он протягивает другую руку и гладит меня по щеке. "Ты будешь звонить мне каждый час. Пожалуйста".
"Это пройдет?" спрашиваю я. "Это состояние".
"Я так не думаю". Его лицо мрачно, и я вижу, что ему не нравится спрашивать меня об этом. Он прав, я не понимаю.
Сальваторе производит впечатление очень выдержанного человека, но чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, что многие его реакции были не совсем нормальными. Например, на парковке, когда кто-то стрелял в нас. Никто не должен быть настолько спокойным и контролируемым под огнем, но затем выходить из себя, когда я иду на этаж ниже, не предупредив его заранее. Я также никогда не видела, чтобы он улыбался. Он немного странный — я знала это с самого начала, — но это не похоже на глупую причуду. Я думаю, у него действительно есть проблема, и я не уверена, что он говорит мне все.
"Надеюсь, это не станет еще хуже, потому что я не пущу тебя в ванную, когда мне нужно пописать". Я наклоняюсь вперед и касаюсь своим носом его носа. "Как часто тебе нужно, чтобы я тебе звонила?"
Он закрывает глаза и прикасается своим носом к моему. Это такой неожиданный и нежный жест, так полностью противоречащий его характеру, что он вызывает нежность в моем сердце, как теплое объятие, утешающее меня изнутри.
"Когда я в офисе, каждые два часа", — говорит он и смотрит на меня. "Но когда меня нет в здании, то каждый час, по часам".
"И что ты хочешь, чтобы я сказал тебе, когда буду звонить?"
"Неважно. Это не имеет значения."
"Хорошо." Я киваю и глажу его волосы. "Что мы будем делать, когда мне нужно будет куда-то идти?"
"С этого момента я буду сопровождать тебя".
"Ты не можешь всегда ходить со мной, Сальваторе. Что, если мне нужно будет посетить парикмахера? Или сделать маникюр? У меня есть подруги. Мне нравится время от времени ходить с ними в кафе".
Его тело напряглось. "Как часто?"
"В салон красоты — раз в месяц. С девушками — два раза в месяц".
"Хорошо. Я как-нибудь разберусь с этим". Он сжимает руки на моей талии. "Но сегодня вечером… каждый час, Милен".
"Я позвоню", — шепчу я. "Куда ты идешь сегодня вечером?"
"В одно из наших убежищ. Мне нужно разрешить одну ситуацию".
"Хочу ли я знать подробности?"
"Не захочешь". Он быстро целует меня в губы. "Пойдем поработаем над этими письмами".
* * *
Звук дверного звонка доносится до меня, когда я пытаюсь выманить Курта из кухонного шкафа. Он прячется в большой кастрюле из нержавеющей стали уже двадцать минут, и каждый раз, когда я пытаюсь его вытащить, он только шипит и оскаливает клыки. Кроме того, у меня на предплечье остались два длинных следа от когтей, когда я пыталась его вытащить.
"Ада, ты можешь это достать?" кричу я через плечо, затем снова поворачиваюсь к дьявольским глазам передо мной. Я не признаю поражения перед этим котом! Схватив крышку с полки внизу, я накрываю ею кастрюлю и, не выпуская кота из рук. Я несу Курта в спальню и кладу его на кровать, чтобы избежать дальнейших травм.
С кастрюлей в руках я поворачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с матерью Сальваторе.
"Илария". Я сглотнула, затем улыбнулась. "Как приятно тебя видеть. Не хотите ли кофе?"
"Конечно", — говорит она и снимает пальто.
"Отлично, я только… уберу это". Я киваю на кофейник в своих руках. Курт выбирает именно этот момент, чтобы издать страдальческое мяуканье. Я стону, опускаю кастрюлю на пол и осторожно снимаю крышку. Курт выпрыгивает из кастрюли, шипит на меня еще раз для убедительности и бросается в сторону коридора. Когда я встаю, Илария смотрит на меня расширенными глазами. Думаю, она не привыкла к тому, что люди носят котов в кастрюлях.
"Отчаянные меры", — бормочу я, ставя кастрюлю в раковину и направляясь к кофеварке. "Молоко? Сахар?"
"И то, и другое". Она садится за барную стойку.
"Сальваторе здесь нет", — говорю я через плечо. "У него были кое-какие дела".
"Я знаю. Я пришла проведать Алессандро, но сначала хотела поговорить с тобой".
"О?" Я несу кофе и сажусь напротив нее. "О чем-нибудь конкретном?"
"Как продвигаются дела между вами?"
"Под "делами" вы имеете в виду брак?"
"Да. Быть вынужденной выйти замуж за незнакомого человека — мечта не каждой женщины", — говорит она и опускает взгляд в свою чашку. "Поверьте мне, у меня есть опыт".
"Вы не знали отца Сальваторе, пока не вышли за него замуж?"
"Нет. Так что, как видите, я могу отнестись к вам и вашей ситуации".
"Хм." Я делаю глоток своего кофе. "Мы с Сальваторе знали друг друга до того, как он решил заманить меня в ловушку этого брака".
Рука Иларии, держащая чашку с кофе, останавливается на полпути ко рту. "Что?"
"О, он вам не сказал?"
"Нет", — шепчет она.
"Мы встречались всего несколько раз. Я уверена, что он преследовал меня. Мы даже ходили на свидание. Что-то вроде свидания, в общем".
Она пристально смотрит на меня. "Сальваторе не ходит на свидания".
"Он сказал мне". Я фыркнула. "Кроме того, я не уверена на сто процентов, но мне кажется, что он вломился ко мне домой и заполнил мой холодильник едой".
Осознание этого пришло всего пару дней назад, когда я наткнулась на Аду, готовящую суп. Я спросил, зачем нам суп, если никто не болен, и она ответила, что это потому, что Сальваторе сказал ей, что в прошлый раз мне он понравился. Единственный суп, который я ела за последние два года, был тот, который я нашла в своем чудом укомплектованном холодильнике. Я до сих пор не знаю, что и думать об этом. Это мило в очень странном смысле.
Илария продолжает смотреть на меня несколько мгновений, затем медленно опускает свою чашку. "Он вел себя… странно?"
"Ну, ваш сын очень необычный
