мероприятия не стану. Миколчук продолжал настаивать: когда страна в лице посла зовёт, нельзя манкировать.
Можно, ответил я.
И не поехал.
В ночь на воскресенье очередной тайфун показал норов, дорогу затопило, вместе с дорогой под воду ушло немало автомобилей, некоторые — с людьми. Сейчас автомобильной связи со столицей нет, летают американские вертолеты. Но Миколчук, похоже, считает, что лучше умереть, выполняя желание (читай — приказ) посла, нежели остаться в живых, но самовольно.
Что, конечно, дает повод к размышлениям. События и размышления — еще одна передача вражьего голоса, но не Би-Би-Си, а «Голоса Америки», которую ведёт Константин Григорович-Барский, тоже из эмигрантов.
Тут, в филиппинском затворничестве, недолго и оскоромиться, подсесть на буржуазные голоса. И я возвращался на родную волну «Маяка». Но после буржуазных аналитиков было скучновато: в новостях никакого анализа, а только констатация фактов. Взять хотя бы космические полеты: пять! Пять полётов советских космонавтов и космонавтов социалистических стран за год! Но с какой целью? Что дальше? Когда на Луну? На Марс?
Молчит «Маяк», не даёт ответа.
Иногда попадал на «Международных обозревателей за круглым столом». Тут наши выказывали всю мощь диалектического материализма. Говорили уверенно, авторитетно. Но недоговаривали. Казалось, они знают больше, но сдерживаются вываливать на наши головы всю правду. Рано, мол. Не время. Да и редко они собирались, международные обозреватели.
И я поневоле возвращался к Тамаре Юханссон.
Вместо обеда у нас полдник. Как в детском саду или в пионерском лагере. Все едят, что хотят, а я обхожусь унцией осетровой икры, здесь она иранская. Дорогая, но когда на кону миллионы, глупо экономить. Ту икру, что привезли с собой, я давно съел, уж больно вкусна. Ну да, иначе откуда я бы прибавил два килограмма?
И — ура-ура! — с нами за столом был Виталий Севастьянов! Очень интересный человек, известный всей стране. Дважды побывал в космосе, сейчас ведёт передачу о Земле и Вселенной, а с недавних пор он председатель Шахматной Федерации Советского Союза. Некоторые (Таль и Петросян) считают его свадебным генералом, человеком-витриной. Действительно, спросят Миколчука, что он, собственно, за человек, где служил, в каком звании — не всегда удобно признаваться. Севастьянов — другое. Летчик-космонавт, вот кто он. В космосе два месяца без перерыва отработал! Дважды Герой Советского Союза. Инженер. Изобретатель. Кандидат наук. И всем сразу ясно: интерес к шахматам у нас в стране серьёзный, научный, космический!
Но был космонавт скромен и тих, да еще устал от перелета. И в Багио его доставил вертолёт, договорились. Ограничился общим приветствием и стал спокойно полдничать королевскими креветками под соусом. Вкусно, рекомендую, но не перед игрой. Виталию Ивановичу не играть, а мне — да.
— Когда бы мы могли поговорить? — спросил меня Севастьянов после трапезы.
— Вечером, после игры. Заходите, поговорим. Попоём, если настроение будет.
— Хорошо, — только и сказал летчик-космонавт.
И мы с девочками поднялись в номер.
Я лёг вздремнуть. Выработалась привычка: в игровой день с пятнадцати тридцати до шестнадцати спать. И только ложусь в постель, как сразу и засыпаю. За две-три минуты. Думаю, сказались упражнения филиппинской школы боевых искусств. Биться меня не научили, а вот концентрироваться — это пожалуйста. Впрочем, настоящий мастер способен заснуть за десять секунд, так говорит Учитель.
Сегодняшняя партия может стать решающей. В кино или в книжке счёт должен сравняться, пять — пять. Для пущего драматизма. Но это, пожалуй, перебор. Слишком уж литературно получится. В жизни, конечно, всякое бывает, но не нужно литературщины. Не нужно.
Буду играть на максимуме, и будь что будет — именно это я продумал за две-три минуты, продумал — и уснул.
Проснулся за секунду до того, как меня стали тормошить девочки. Массаж, душ, процедура одевания. Она упростилась: строгий костюм, ордена, всё серьёзно, без долгих размышлений, какой галстук повязать. Шахматисты суеверны: если в этом костюме я выигрываю, то и далее играть следует именно в нём. На страх сопернику — вдруг он верит в приметы? В матче это работает особенно заметно: соперник-то один и тот же, ему мои костюмы и галстуки известны.
Спускаемся вниз. Идём пешком, по тому же переулку, где на нас напал Рахитик с командой. Опять же из суеверия: в тот день я переломил течение матча, значит, ничего менять не нужно. Правда, нас сопровождают трое полицейских — это Миколчук настоял. Полицейские были не против: наш матч пользовался огромной популярностью и у полицейских, всякому будет лестно сказать когда-нибудь небрежно: «Чижик? Знаю, знаю, я его охранял во время Великого Матча».
Да, филиппинская пресса пишет: «Великий Матч». А вслед за ней и мировая. Я вчера слушал по шведскому радио, спортивный комментатор Даниил Хильдебранд так и сказал —
Великий Матч. То есть заглавные буквы я не расслышал, но мне показалось. Почему Великий? Очень напряжённый. Пока единственная ничья — такого прежде не бывало. И гроссмейстеры отмечают высочайший уровень игры. Сам Фишер сказал, что Карпов и Чижик играют с ним в одной лиге.
И филиппинцы гордятся, считают, что именно благодаря им матч стал Великим. А как же иначе? Такие болельщики! Такой город! Такие призовые!
Насчёт призовых они правы стопроцентно.
В своей комнате отдыха я снял легкий найлоновый плащик, привёл себя в порядок. За пять минут до начала партии вышел на сцену, на растерзание фотографам. Не забыв надеть «шахматные» очки.
Встретили меня одобрительным гулом и умеренными аплодисментами.
Оранжевых балахонов не было. Уже хорошо. Миколчук подал официальный протест, связав их присутствие с нападением на нас. Доказать это он не мог, но организаторы предпочли уладить дело миром. Или так решила «Ананда Марга», не желая привлекать к себе внимание.
И без балахонов зал переполнен, что не удивительно: теперь каждая партия может поставить в Великом Матче точку. Например, сегодняшняя. Обидно пропустить финал.
Удивительно другое: Карпов запаздывал. Это для него нехарактерно: он аккуратист, любит порядок. Как, впрочем, и я.
Фотографы поснимали одинокого меня. Ровно в семнадцать главный арбитр матча Лотар Шмидт дал сигнал: начинайте.
Я поставил пешку на с4. Английское начало.
Опоздал, не опоздал, а время-то идёт. Время Карпова.
Спустя минуту и он показался на сцене. Зал встретил его овацией. Да, за Анатолия болеют больше, по крайней мере, сегодня. Если победу одержу я — шахматному празднику конец. Если победит Карпов, накал матча станет вообще ослепительным.
Карпов был в маске. Разовой медицинской маске, их продают в каждой аптеке, по шесть штук за песо. Если кто-то болеет, то на работу выходит в маске — чтобы не заражать других. Больничный? Тут вам не Советский Союз, где с насморком берут оплачиваемый больничный. Тут многим больничный вообще не положен, а те, кому положен, идут за ним в крайнем случае: часто болеющий — первый кандидат на увольнение.
Карпов быстро подошел к Шмидту, извинился за опоздание, подошел к столу. Сухое короткое рукопожатие. Лицо, хоть и закрыто маской, но видно, что сердится. Возможно, думает, что это из нашей команды светили ему в окно лазером и гоняли лифт вверх-вниз по ночам в его отеле. Кстати, не исключаю стопроцентно: чем занимались помощники Миколчука ночами, не имею понятия. Не исключаю, но крайне сомневаюсь. Конечно, попасть в отель Карпова и кататься ночью на лифте можно, но это требует денег на взятки гостиничным служащим, и взятки немалые. А вдруг и не возьмут? А еще задержат? Не-не-не. Деньги лучше пустить на личные нужды, костюм купить, магнитофон, что-нибудь полезное. А начальству доложить о выполнении.
Рукопожатие сухое, а ладонь горячая и влажная. И глаза нездоровые, местами даже мелкие субконьюнктивальные кровоизлияния. Лицо красное, отёчное. И сидит он в кресле бочком, неловко.
Он сделал ответный ход. Эге, а на кистях еще и сыпь. Одно к одному: болеет Карпов. И серьезно болеет.
Что делать?
Сказать Карпову, что он болен? Это он и без меня знает, раз маску надел.
Посоветовать обратиться к врачу? В команде Карпова врачей нет. Он сейчас в Америке живёт, Карпов. Привести с собой на неопределенное время хорошего американского врача — это не дорого, это очень дорого. Да не каждый и согласится. Плохого врача привезти дешевле, но зачем нужен плохой врач? От Шафнира я знаю, что Карпов договорился: в случае необходимости он сможет обратиться к врачам американской базы, но обращался, нет?
Главное же, что в сегодняшней ситуации я не рискую обращаться к Карпову во время игры. По регламенту во время партии участникам общаться нельзя, можно лишь предложить ничью или сказать «поправляю», если нужно поправить фигуру. Иные