сапожек. Девочка презрительно отступила, не позволив коснуться себя.
– За обман накажу строго, – она повысила голос, – заберу свое, что мне причитается. Да с лихвой, чтобы впредь неповадно было!
Она повела рукой, и цветок разросся до размеров храмовой залы, в один миг поглотив всех присутствующих.
А когда вернулся к своему прежнему размеру, в храме остался только Велимудр.
– Доченька-а-а! – в светящуюся пустоту закричал старик, но Енисея его уже не слышала, растворяясь в мутно-голубом и злом свете.
Едва владея собой, он подполз к хрустальному цветку, равнодушно парящему над мраморным полом, простонал:
– Доченька, Енисея, слышишь ли ты меня? Прости…
В дальнем конце зала, между высоких мраморных колонн, кто-то вздохнул. Старик с надеждой обернулся:
– Енисея?
Тяжело ступая, из-за колонны вышла старуха: седые волосы выбились из-под молодецки подвязанного платка, платье было измято.
Велимудр отшатнулся:
– Кто ты?
Старуха устало прислонилась к колонне, покосилась на него с грустной ухмылкой:
– Та, кого ты недавно называл чаровницей… Могиня я. Не ведаю, что за счеты у тебя с твоей владычицей, но вместе с твоей дочерью Мара увела и мою внучку, Ярославу, и мою прабабку, Катерину, дочь Велеса, между прочим. – Старик ахнул, услышав это, беспомощно оглянулся на цветок. А Могиня задумчиво продолжала: – А значит, мое прошлое и мое будущее оказалось в руках царицы смерти. Так что ежели ты, жрец, не скажешь, как мне их оттуда вызволить, видит Род, я превращу тебя в тень и развею по лесам!
И она тяжело припечатала старика взглядом.
* * *
Лишь ослепительно-белый свет растаял, ребята поняли, что оказались будто в зазеркалье: в такой же зале, как та, храмовая, видели такой же белоснежный узорчатый мрамор вокруг, такой же хрусталь на крыше, такой же каменный цветок. Но сам храм теперь был окружен на многие километры белоснежной пустыней. Холодный ветер с подвыванием летал над острыми торосами[18], цепляясь за колонны и обвивая их. Чернильная беззвездная ночь покрывала все вокруг, отражалась в покрытых льдом лепестках каменного цветка.
Место оказалось неуютное, мрачное. Еще более неживое, чем сам храм. Ни звезд, ни луны. Только ветер, снег и непроглядная мгла.
– Все целы? – проговорил Истр, оглядываясь. – Что это было, а?
Девчонки отряхивали колени и локти, неловко поднимались.
Ярослава мрачно пробормотала:
– Что-что… Мара в свое царство забрала – вот для чего цветок нужен был в храме! – Она вскинула голову. – А где Енисея? – Ярослава огляделась вокруг – дочери Велимудра с ними не оказалось.
– И Аякчааны тоже нет, – удивилась Катя, которая немного пришла в себя и помнила, что, когда они вываливались из цветка, внучка шамана была рядом.
– Может, они там остались? – предположил Истр, кивнув на цветок.
Девочки открыли было рты, чтобы поспорить, но услышали:
– Ну что, огляделись, гости дорогие? – медоволедяным голосом спросила все та же незнакомая девочка. Она вышла из-за ближайшей колонны. Только на ней теперь была не короткая, до колен, шубка, а длинное кружевное платье, от которого при каждом ее движении исходил белый полупрозрачный дымок, серебрившийся в темноте.
– Ты кто? – Катя подалась немного вперед.
Несмотря на показушно доброжелательный вид, незнакомая девочка вызывала у нее тревогу и опасение.
– Тш-ш-ш, – хохотнула та и приложила указательный палец к губам. – Ишь ты, какая смелая, вся в отца…
Катя осеклась.
– Ты знала моего отца?
– Отчего ж знала, – холодно улыбнулась девочка. – Я и нынче знаю… Вот он обрадуется, узнав, что я утащила его Долю в навий мир. – На тонких губах расцвела холодная улыбка, в глазах мелькнул мстительный огонь. – Уж он берег тебя, берег, от всех скрывал. Да не уберег-таки.
– Ничего не понимаю. – Катя беспомощно озиралась. – Ты кто? О чем ты говоришь?
Незнакомка сделала шаг в сторону, от ее платья завихрился, поднимаясь, поток живого кружева, будто инея. Потянуло холодом. Глаза Кати расширились – конечно, она уже знала ответ, но он никак не укладывался в голове: перед ней в самом деле царица холода и смерти Мара?
Между тем незнакомка вскинула голову, изогнула царственно бровь:
– А что друзья твои молчат? Али они меня не признали?
Она обвела ледяным взглядом группку ребят. Истр загородил собой Ярославу. Движение не утаилось от хозяйки этого странного места. Склонив голову к плечу, она ядовито усмехнулась:
– Ишь ты, защитник какой выискался!
В это же мгновение Ярушка почувствовала, как чья-то невидимая ледяная рука змеей обвилась вокруг горла. Девочка захрипела, осела на колени, беспомощно размахивая руками, словно крыльями. Схватилась за горло, царапая кожу до крови, пыталась высвободиться.
– Ты-то мне и нужна, – все так же холодно улыбаясь, проговорила хозяйка, – нечего прятаться за спинами.
Одним махом она выдернула Ярушку из-за спины Истра, бросив ее на мрамор к своим ногам. Катя и Истр бросились к ней на выручку, но были отброшены невидимой силой к колоннам.
– Не лезьте! – гаркнула девочка. – Надобно мне потолковать с этой весьма симпатичной особой.
Катю будто под стеклянный купол поместили, она билась о невидимую стену, но не могла пробиться через нее. Она видела все происходящее в зале будто через мутную пленку – изображение растекалось и двоилось, а звук доносился глухо и неразборчиво. Истр неистово бился о такую же преграду, метался внутри своего хрустального кокона.
Ярослава пыталась подняться, упрямо уперлась руками в холодный камень. Катя видела, что тяжело ей, рвано, подруга дышит будто через силу, то и дело поправляет рукой что-то невидимое на шее, словно пытаясь ослабить удавку. Падая, они рассекла бровь, и теперь тонкая струйка алой крови стекала по ее лицу, от виска наискосок, медленно впитываясь в воротник.
Мара в образе девочки в кружевном платье обошла ее вокруг, за ней тянулся белый полупрозрачный шлейф из тумана. В тех местах, где нежное на вид полотно касалось Ярушкиных рук, те мгновенно белели и покрываясь тонким слоем инея.
– Хороша, нечего сказать, – заключила Мара то ли с радостью, то ли с завистью в голосе. Она присела перед Ярославой так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. – Как же додумалась ты своей судьбой поделиться? Да с кем? С самой Долей… Вот смеху-то! Что ты ей предложить можешь, человек-червяк!
– Не смей так называть ее! – крикнула Катя, безуспешно пытаясь преодолеть силу, удерживавшую их с Истром на расстоянии от царицы.
Но та, казалось, не слышала ее. Дотронулась до Ярушкиного подбородка, и девушка зашипела от боли.
– Какая занятная безделушка, – прошептала Мара. – И какой занятной волшбой владеешь… Может, и тебя в услужение к себе взять, а?
– Не трогай ее! – орала Катя, бросаясь на невидимую стену. – Что тебе от нас надо?
Девочка поднялась
