Поскольку беда смесила бы всех нас в одно тесто».
•
ИЕРУСАЛИМ. РАВ АШЛАГ ИДЕТ ПО ОЖИВЛЕННОЙ УЛИЦЕ И САМ, ЛИЧНО, ПЫТАЕТСЯ ВРУЧИТЬ ГАЗЕТЫ ПРОХОЖИМ. ОН КАК БЫ СКЛОНЯЕТСЯ ПЕРЕД ВСЕМИ В ПРОСЬБЕ.
И ЛЮДИ БЕРУТ.
И ТУТ ЖЕ РАСКРЫВАЮТ, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ, ЧТО ЭТО.
РАВ АШЛАГ С БЛАГОДАРНОСТЬЮ СМОТРИТ НА ЧИТАЮЩИХ.
Голоса читающих. «…мы похожи на массу орехов, внешне соединенных в одно тело мешком, который облегает и сдавливает их. Однако такая слитность не превращает их в одно тело. Все, чего им недостает, – это естественной сплоченности изнутри!»
ВОТ НАПРОТИВ ШИМОНА СТОИТ РЫЖИЙ УХМЫЛЯЮЩИЙСЯ РЕЛИГИОЗНЫЙ ЕВРЕЙ. ОН ПОДНИМАЕТ ГАЗЕТУ НА УРОВЕНЬ ЛИЦА
И НАЧИНАЕТ МЕДЛЕННО РВАТЬ ЕЕ НА ГЛАЗАХ У ШИМОНА. ШИМОН ХВАТАЕТ ЕГО ЗА ЛАЦКАНЫ ПИДЖАКА,
НО ПОДОСПЕВШИЕ ХАИМ И БАРУХ ОТТАСКИВАЮТ ЕГО ПРОЧЬ. ДРУГОЙ ЕВРЕЙ, НО УЖЕ СВЕТСКИЙ,
ПОЛУЧАЕТ ГАЗЕТУ ОТ ЗЯМЫ. ПРОХОДИТ НЕСКОЛЬКО ШАГОВ, МНЕТ ЕЕ И ЗЛО ШВЫРЯЕТ В УРНУ.
ЗЯМА ВЫТАСКИВАЕТ ГАЗЕТУ ИЗ УРНЫ И ТЩАТЕЛЬНО РАЗГЛАЖИВАЕТ НА КОЛЕНЯХ.
ЛЮДИ ЧИТАЮТ ГАЗЕТУ НА КАЖДОМ УГЛУ.
Голос пожилой. …Все, чего нам не достает, – это естественной внутренней сплоченности… Нам надо только понять это… понять, что от этого зависят жизни.
Голос молодой. Почувствовать эту опасность… обращенные к нам глаза наших детей.
РАВ АШЛАГ ИДЕТ ПО УЗКОЙ УЛОЧКЕ. ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ, ЧТОБЫ ПЕРЕВЕСТИ ДУХ. К НЕМУ ПОДХОДИТ ХАИМ.
Хаим. Рав, у меня плохое известие.
РАВ АШЛАГ УСТАЛО ПОДНИМАЕТ НА НЕГО ГЛАЗА.
Хаим. В Лос-Анджелесе, в автокатастрофе погиб Арон.
РАВ АШЛАГ МОЛЧИТ. ОН ВИДИТ,
КАК НА ПРОТИВОПОЛОЖНОЙ СТОРОНЕ УЛИЦЫ МОЛОДОЙ ПАРЕНЬ ЧИТАЕТ ГАЗЕТУ,
КАК РАСКРЫВАЕТ ЕЕ ПОЖИЛОЙ РЕЛИГИОЗНЫЙ ЕВРЕЙ, КАК ВОЗЧИК НА ТЕЛЕГЕ ПО СЛОГАМ СКЛАДЫВАЕТ СЛОВА, ЧИТАЯ ЕЕ ВСЛУХ.
РАВ АШЛАГ ПОДНИМАЕТ ПАЧКУ ГАЗЕТ И НА НЕСГИБАЮЩИХСЯ НОГАХ
НАЧИНАЕТ СПУСКАТЬСЯ ВНИЗ ПО УЛИЦЕ, ПЫТАЯСЬ ДАТЬ ГАЗЕТУ КАЖДОМУ ВСТРЕЧНОМУ.
•
ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ РАВ АШЛАГ ПОДХОДИТ К ДОМУ. ОТКРЫВАЕТ ДВЕРЬ И ВИДИТ ИСПУГАННОЕ ЛИЦО РИВКИ:
Юда!
И ТУТ ЖЕ СПРАВА И СЛЕВА ЕГО ПОДХВАТЫВАЮТ ПОД РУКИ ДВА АНГЛИЙСКИХ СОЛДАТА.
РИВКА ПЫТАЕТСЯ ПРОРВАТЬСЯ К МУЖУ,
НО ЕЕ ОСТАНАВЛИВАЮТ ЕЩЕ ДВОЕ СОЛДАТ.
ПОДНИМАЕТСЯ СО СТУЛА АНГЛИЙСКИЙ ОФИЦЕР.
Офицер. Господин Ашлаг, Вы обвиняетесь в коммунистической пропаганде, запрещенной на территории Палестины. Вы арестованы.
•
РАВА АШЛАГА ВЕДУТ ПО УЛИЦЕ.
ВТАЛКИВАЮТ В ЗАКРЫТУЮ МАШИНУ И ЗАХЛОПЫВАЮТ ДВЕРЬ ПЕРЕД ЕГО ЛИЦОМ.
ОН ВИДИТ РИВКУ НА ПОРОГЕ ДОМА.
ОНА НЕ ПЛАЧЕТ, ПОДНИМАЕТ РУКУ И МАШЕТ ЕМУ.
•
ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ. БЕЛАЯ КОМНАТА. АНГЛИЙСКИЙ ОФИЦЕР СИДИТ И ЧТО-ТО БЫСТРО ПИШЕТ. НА СТОЛЕ У НЕГО ЛЕЖИТ НЕСКОЛЬКО ЭКЗЕМПЛЯРОВ ГАЗЕТЫ «НАРОД».
РАВ АШЛАГ СТОИТ НАПРОТИВ НЕГО. ОФИЦЕР ПОДНИМАЕТ ГОЛОВУ.
Офицер. Подпишите.
РАВ АШЛАГ ПОДПИСЫВАЕТ.
Офицер. Вы знаете, что Вы подписали?
Рав Ашлаг. Это не важно.
Офицер. Хотите знать, кто настоял на вашем аресте?
Рав Ашлаг. Нет.
Офицер. Вам запрещается выпуск газеты и любая политическая деятельность. Вы свободны. Пока свободны.
РАВ АШЛАГ ПОВОРАЧИВАЕТСЯ И ИДЕТ К ДВЕРИ. ГОЛОС ОФИЦЕРА ЗА ЕГО СПИНОЙ:
Мне очень понравилась ваша газета, господин Ашлаг…
РАВ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ.
Офицер. Как Вы там написали (находит это место в тексте): «Узы любви, которые связывают народ, покинули наши сердца, мелькнули, ушли, и нет их. Если мы не вернем прежнее состояние, погибнем мы и погибнет весь мир».
РАВ АШЛАГ СТОИТ У ДВЕРИ И СМОТРИТ НА ОФИЦЕРА.
Офицер. Здесь, в Палестине, я особенно чувствую, как мы все связаны одной веревкой. Вас предали ваши братья…
РАВ АШЛАГ ВЫХОДИТ.
•
ТИПОГРАФИЯ. ОН СТОИТ У РАСПАХНУТЫХ ВОРОТ. МОЛЧАТ СТАНКИ.
РАЗБРОСАННЫЕ ГРАНКИ ВАЛЯЮТСЯ НА ПОЛУ. ВЕСЬ ШРИФТ ПЕРЕМЕШАН.
ОСТАВШИЙСЯ ТИРАЖ ГАЗЕТ ДОГОРАЕТ ВО ДВОРЕ.
РАВ АШЛАГ ВЫТАСКИВАЕТ ИЗ ОГНЯ ОБГОРЕВШИЙ ЛИСТОК. НА НЕМ НАЧАЛО ФРАЗЫ: «ЕСЛИ ЖЕ МЫ УПУСТИМ ВРЕМЯ…».
•
ДОМ РАВА АШЛАГА. БЕЛЫЙ ПОТОЛОК,
НА КОТОРОМ РАСКАЧИВАЮТСЯ ТЕНИ ОТ ВЕТВЕЙ СТАРОГО ДЕРЕВА.
НЕОБЫКНОВЕННАЯ ТИШИНА.
БЛЕДНЫЙ РАВ АШЛАГ ЛЕЖИТ В ПОСТЕЛИ. ПОД РУКОЙ ЕГО КНИГА.
Из-за двери слышится голос. Это без сомнения инфаркт, и довольно обширный. Я выпишу ему еще одно лекарство, оно успокоит мозг.
Дело в том, дорогая моя, что тело его ослаблено, а вот мозг, мозг работает с очень большой интенсивностью…
•
ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ХРОНИКА. 22 ИЮНЯ 1941 ГОДА. ФАШИСТЫ НАЧИНАЮТ ВОЙНУ С СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ. ПЕРВЫЕ БОМБЕЖКИ, ГОРЯЩИЕ ДОМА,
ТОЛПЫ БЕЖЕНЦЕВ НА ДОРОГАХ. ПОБЕДНАЯ НЕМЕЦКАЯ ХРОНИКА.
•
ИЕРУСАЛИМ. ДОМ РАВА АШЛАГА. СКРОМНЫЙ УЖИН СЕМЬИ АШЛАГОВ. ВСЕ ТИХО ЕДЯТ.
РАВ АШЛАГ ВОЗВЫШАЕТСЯ НАД ВСЕМИ НА СВОЕМ ВЫСОКОМ СТУЛЕ.
СТУК В ДВЕРЬ.
РИВКА ИДЕТ ОТКРЫВАТЬ.
НА ПОРОГЕ СТОИТ ТОТ САМЫЙ АНГЛИЙСКИЙ ОФИЦЕР, КОТОРЫЙ ОТПУСКАЛ РАВА АШЛАГА ПОСЛЕ АРЕСТА.
РИВКА ЗАСЛОНЯЕТ СОБОЙ ДВЕРЬ.
Он очень сильно болел, – возбужденно говорит она. – У него был инфаркт, он только-только начал восстанавливаться. Вы не имеете права арестовывать больного.
Не волнуйтесь, я по другому поводу, – отвечает офицер.
РАВ АШЛАГ МЕДЛЕННО ПОДХОДИТ И СТАНОВИТСЯ ЗА РИВКОЙ.
ОФИЦЕР ПРОТЯГИВАЕТ ЕМУ ПИСЬМО.
Я принес Вам письмо, господин Ашлаг, – говорит он. – Мой двоюродный брат – помощник капитана английского корабля. Ему передал это письмо какой-то немецкий моряк, а тому – офицер из Варшавы.
Похоже, что оно было отправлено полгода назад. Лежало все время у моего брата, пока я не увидел на нем ваше имя.
РАВ АШЛАГ РАЗВОРАЧИВАЕТ ПИСЬМО.
ГЛАЗА ЕГО БЫСТРО ПРОБЕГАЮТ ПЕРВЫЕ СТРОЧКИ…
«Здравствуй, непризнанный нами, великий рав Ашлаг, – написано в письме. – Мы пишем тебе из боли и пустоты, с края отчаяния».
•
МЕДЛЕННО ПОЯВЛЯЕТСЯ ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ХРОНИКА ВАРШАВСКОГО ГЕТТО.
ПОЛУМЕРТВЫЕ ЛЮДИ ЕЛЕ ДВИГАЮТСЯ ПО УЛИЦАМ.
«И не потому, что нам тяжело. Тяжело сейчас всем. А потому, что мы виноваты перед тобой и всем нашим народом. Ты умолял нас услышать тебя, а мы были глухи и полны негодования».
ВЗГЛЯДЫ ХУДЫХ, ИЗМУЧЕННЫХ РАВВИНОВ. ОНИ СМОТРЯТ ПРЯМО НА НАС.
«Мы гнали тебя и проклинали, слепые, глухие безумцы. И вот мы здесь, запертые в гетто, бесправные и бездомные. Здесь наши дети, родные, все евреи Польши здесь. И все это происходит из-за нас, наполненных гордыней преступников. Ты оказался прав. На нас вся ответственность за то, что произойдет с нашим народом, и с этим ощущением невозможно жить».
•
РАВ АШЛАГ ПО-ПРЕЖНЕМУ СТОИТ НА ПОРОГЕ. АНГЛИЙСКИЙ ОФИЦЕР МОЛЧИТ НАПРОТИВ НЕГО.
РАВ АШЛАГ ПОГРУЖЕН В ПИСЬМО И НЕ ЗАМЕЧАЕТ НИКОГО.
•
И СНОВА ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ХРОНИКА. УБИРАЮТ ТРУПЫ С УЛИЦ ГЕТТО. БРОСАЮТ ИХ НА ТЕЛЕГИ.
«Мы знаем, что не выйдем отсюда никогда… Если бы только мы услышали тебя тогда! Если бы только услышали!..»
ВДРУГ ПОЯВЛЯЕТСЯ ЛИЦО РАВА ФЕЛЬДМАНА. ОНО СПОКОЙНО. НО ОН ОЧЕНЬ ИСХУДАЛ.
«Вчера умер рав Фельдман, – написано в письме. – Он просил передать тебе свою огромную любовь и великое преклонение».
РАВ ФЕЛЬДМАН УЛЫБАЕТСЯ…
«Учителя убили, за то что осмелился заступиться за 10-летнего мальчика, которого избивали у нас на глазах».
УЛЫБАЕТСЯ РАВУ АШЛАГУ УЧИТЕЛЬ ШМУЭЛЬ. ВЕЧНЫЙ ЕГО ПРОТИВНИК, СЕЙЧАС ОН УЛЫБАЕТСЯ…
«Рав Зильбер умер от истощения».
РАВ ЗИЛЬБЕР С ТРУДОМ ПОДНИМАЕТ РУКУ.
«Рыжий возница (он рассказывал нам о знакомстве с тобой) был расстрелян у стены гетто за попытку побега. Он бежал на могилу своего сына».
ВОЗНИЦА МАШЕТ РУКОЙ РАВУ АШЛАГУ.
«Горе вокруг, горе, – читает рав Ашлаг, – и, похоже, гетто готовят к уничтожению».
•
РАВ АШЛАГ СТОИТ, НЕ ДВИГАЯСЬ, У ДВЕРИ.
РИВКА ПОДХОДИТ И ИЗ-ЗА СПИНЫ ЗАГЛЯДЫВАЕТ В ПИСЬМО. БЫСТРО ЧИТАЕТ ЕГО.
ГЛАЗА ЕЕ ВЛАЖНЕЮТ.
ВЗГЛЯД ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ НА ПОСЛЕДНИХ СТРОЧКАХ:
«Не оставляй попыток раскрыть нам
