и вновь сомкнулась за их спиной. Как верят наследники ромеев, они пребудут там, пока Святая София, обращенная захватчиками в мечеть, не станет вновь храмом Божьим.
На следующий день султан велел предъявить ему всех захваченных пленников. Он выкупил представителей знатных семейств и представителей ромейской власти. А вот, большинство итальянских пленников было казнено.
Среди освобожденных оказался и командующий византийским флотом, мегадука Лука Нотарас. Он был из числа тех представителей ромейской элиты, которые заранее сделали выбор в пользу османов. Ему принадлежит, например, известная фраза: «Лучше увидеть среди города царствующую турецкую чалму, чем латинскую тиару».
Мехмед высказал намерение сделать Луку правителем города. Однако, очень скоро милость сменилась на гнев. Целый ряд хронистов, среди которых Дукас и Лаоник Халкокондилас рассказывают: узнав, что у Нотараса есть необыкновенно красивый сын-подросток, султан потребовал отдать его к нему в гарем… Лука отказался. Тогда его сыну, самому Нотарасу, и его зятю Андронику Кантакузину отрубили головы. Что в последний, страшный миг подумал бывший мегадука о сравнительных характеристиках чалмы и тиары мы никогда не узнаем.
Но Мехмед был вполне рациональным человеком и не собирался править исключительно с помощью террора. Напротив, он желал ощущать себя, в некотором роде, наследником Римских императоров. Он прекрасно понимал, что греки ему нужны. Они отличные моряки, сведущи в торговле, могут исполнять дипломатические функции. И православному населению султаном предоставляется, своего рода автономия под управлением патриарха.
Альтернативное исламу религиозное объединение османы рассматривали как милет (можно понимать, как нацию). Прежний патриарх, сторонник унии Григорий Маммас уехал в Италию еще в 1451 году. Выбор Мехмеда пал на Геннадия Схолария, видного богослова, противника унии. Его султан тоже выкупил у турка, который владел им уже, как рабом.
В январе 1454 года состоялась его интронизация. Геннадию был вручен фирман султана, согласно которому он обретал личную неприкосновенность, освобождение от налогов, свободу передвижения, а также он получал гарантию, что не будет лишен престола, и те же привилегии получат его преемники. Кроме того, было обещано, что церкви больше не будут обращать в мечети. Последний пункт впоследствии будет нарушаться особенно злостно.
Рансимэн пишет:
«Хотя правительство султана должно было утверждать назначение епископов, ни один епископ не мог быть назначен или смещен без санкции патриарха и св. синода. Только патриарший суд имел судебные права в отношении клира; турецкие власти не могли арестовать или судить никого из епископов без разрешения патриарха. Кроме того, он, по согласованию со св. синодом, контролировал все вопросы, связанные с догматами. Его власть над православным народом была почти так же абсолютна. Он был этнархом, правителем милета. Патриарший суд имел полную юрисдикцию над всеми делами, касающимися православных в связи с их религией, то есть браками, разводами, опекунством малолетних, завещаниями и наследством. Патриарший суд разбирал все спорные денежные дела, если обе стороны были православными».
Как глава православного милета патриарх отвечал перед султаном за свою паству. В том числе, головой. Патриархи Кирилл I, Парфений II, Парфений III, Гавриил II, Григорий V были, в разное время казнены турками по подозрению в государственной измене.
Несмотря на то, что православным не запрещалось исповедовать их веру, но и забыть о том, что они люди второго сорта им не давали. Они платили специальный налог – джизью – фактически, за само право на жизнь. На строительство церквей надо было получать (с немалыми трудностями) специальное разрешение. Всем, за исключением патриарха, запрещалось ездить верхом на коне. Христиане не имели права служить в войске, однако они платили «дань кровью» – их сыновей насильно забирали в янычары. Их обращали в ислам и превращали в самых верных и безжалостных солдат османской империи.
Внук Мехмеда, султан Селим I и вовсе пожелал насильно обратить всех христиан в ислам. Более здравомыслящие нежели халиф правоверных, советники сумели убедить его, что это невозможно. Тогда он велел забрать у православных все церкви. Трагизм ситуации состоял в том, что у патриарха Феолепта I не было на руках фирмана Мехмеда в защиту церквей. Этот жизненно важный документ сгорел во время пожара, случившегося в комплексе патриарших зданий. Тогда было найдено нестандартное решение. Разыскали трех весьма уже престарелых янычаров, которые принимали участие в штурме Константинополя. Они поклялись на Коране, что видели, как некие знатные ромеи поднесли Мехмеду символические ключи от города, еще до того, как султан вступил в него. А тот обещал в ответ сохранение храмов. Селим, скрепя сердце согласился принять этот аргумент.
Вот, в таких весьма суровых условиях приходилось выживать потомкам гордых ромеев. Сэр Пол Рико, много путешествовавший по Востоку, написал для английского короля Карла II книгу под названием «Настоящее состояние Греческой и Армянской церквей, года от P. X. 1678». Он свидетельствует: «Трагично ниспровержение святынь, царственное священство изгнано из церквей, а последние обращены в мечети; таинства алтаря совершаются в тайне в темных местах. Я их видел в городах и селах, по которым путешествовал, они более похожи на подвалы и склепы, чем на церкви, а их крыши находятся почти вровень с поверхностью земли, чтобы естественное выступание конструкции не было принято за триумф религии и не могло состязаться с величественными минаретами мусульманских мечетей».
Но при этом он поражается стойкости православных: «Неудивительно для человеческого понимания, что иго завоевания подвергало добрых христиан различным испытаниям, и небрежение в их церквях происходило как результат бедности клира, и многие люди отрекались от веры; однако чудо и истинное воплощение слов Христа о том, что «врата адовы не одолеют Церковь», что она сохраняется при таком мощном противодействии, и вопреки всей тирании и ухищрениям, предпринятым против нее, мы видим открытое и общенародное исповедание христианской веры».
И именно это единство греков в православии, позволило им не только обрести стратегию выживания, но и, несмотря на, казалось бы, совершенно не располагавшую к этому ситуацию, замыслить проект возрождения Византийской империи.
Тайна фанариотов
Фанар – это квартал в Константинополе, раскинувшийся вокруг резиденции патриарха. А представителей пост-византийской элиты, селившихся в нем, соответственно, именовали фанариотами.
Мехмед Завоеватель сам способствовал возвращению в город греков. Как выше было сказано, он прекрасно понимал, что они османам могут очень пригодиться. А греки, в свою очередь, поняли, каким образом им извлечь выгоду, как чисто материальную, так и стратегическую из вынужденного партнерства с турками. Для начала они приступают к созданию настоящих купеческих империй.
Среди фанариотов мы видим представителей знаменитых имперских фамилий. В XVI веке ведущей греческой семьей становятся Кантакузины. В середине века потрясающих успехов достигает глава рода Михаил Кантакузин. Из зависти к его богатству османы прозвали этого коммерческого гения Шайтаноглу – «сын дьявола». Он был одним из богатейших
