сразу прошла к столику у окна.
– Вот здесь.
– Разрешите помочь? Ты знаешь, я многому научился у русских мужчин. Я же наблюдаю за посетителями ресторана. Я их не только кормлю, я выхожу в зал, меня знают, я присаживаюсь к столику, мы разговариваем, и я вижу, как русские разговаривают между собой, о чем разговаривают. Мне все интересно. И я понял, у нас не так. У вас мужчина наливает женщине воду в бокал, подает пальто, когда они уходят из ресторана.
– У вас не так?
– Нет. У нас не так. А зачем? Женщина же сама может себе налить воду в стакан. Зачем ей сидеть и ждать? Мужчина может просто об этом не подумать. И почему он должен об этом думать? Думаю, это неправильно. А вот подать пальто, помочь одеться – это красиво. Но тоже для меня удивительно. Она будет стоять и ждать. И еще гордиться этим. Это странно. Но я теперь так делаю. Если уж я здесь живу, мне хочется быть одним из вас.
Кофе им подали не лучшего качества. Марко, однако, никак не прокомментировал.
– Тебе нравится?
– Нет. Но мне кофе тут вообще не нравится. Даже в нашем ресторане. Вот это и есть проблема. Проблема Сильваны. Ей не нравится, и она не хочет терпеть. Мне не нравится, но мне нравится многое другое. И я думаю только о том, что нравится. И все. И никаких проблем.
– А чем она занимается?
– Сейчас? Она уехала в Болонью. Домой. Ей холодно, у нее подруги, и у нее Рождество.
– Наверное, тебе обидно?
– Да. Это обидно. Мне и так тяжело. И одиночество – это страшно.
Юля не знала, как к этой информации относиться. Ура, преграда отъехала? Или нужно было сейчас зациклиться на том, что ему обидно и одиноко? Что греха таить, мужики часто выбирали Юлю своей жилеткой, делились с ней переживаниями, советовались. Странные, однако, они люди. Ну и расскажи своему другу! Нет, с ним он будет обсуждать футбол. С мамой – ее здоровье. А вот с Юлей – почему Оксана такая стерва?! Правда, она сама зачем-то все это выслушивала.
Ну и сказала бы:
– А не пошел бы ты, друг сердечный, подальше!
Нет же, сидит, кивает, вздыхает, советы дает. А дальше этот самый мужик просто подсаживается на эти самые советы. Просто караулит ее в дверях офиса и, едва завидев:
– Сегодня секс был как обычно.
Тьфу! Ну зачем ей эти знания? Про его секс? Или про эту Оксану? А если б она узнала, что какая-то Юля в курсе того, какой у них был сегодня секс?
Да, видимо, что-то не то в ней самой, думала Юля. А как еще?
Но с Марко другое. Он ей нравился. И сегодня, кстати, он ее пригласил практически на свидание. И Сильвана, оказывается, съехала. Хотя, может, конечно, она просто уехала пересидеть морозные месяцы. А Марко и вообще решил узнать мнение Юли Муравьевой о его ресторане. Кстати, она же ничего не сказала! Стыд какой! Ну ладно, сначала все же выясним про Сильвану, а потом не забыть про ресторан. Час уже прошел, в запасе у нее шестьдесят минут.
– Это нужно объяснять. Отношения мужчина-женщина у нас разные. В России и в Италии. И женщины, и мужчины разные. Я это понял. Мы, итальянские мужчины, наверное, избалованы. Нас очень любят мамы. А я рос долго с двумя мамами.
Юля с испугом посмотрела на Марко.
– Моя бабушка и мама. Пока жива была бабушка, все и вся подчинялось ей. И она меня безумно любила. Считала меня самым талантливым, самым красивым. Следом шла мама, которая, наверное, сначала, в пику свекрови, не так меня опекала, то есть делала это так, чтобы нонна не видела. У меня мама очень гордая, настоящая итальянка. Она работает учительницей, очень уважаемый человек, и все равно она служит мне и отцу в первую очередь. Это просто не обсуждается. Сначала мужчины, потом дом и работа. У нее, наверное, работа, потом дом. Но сначала мы. И мы, мужчины, к этому привыкли. Об итальянском мужчине мама знает ВСЕ, сколько бы ему ни было лет. Самые подробности. Только так. Да. Жена – потом. Сначала мужчина звонит маме, потом жене или девушке.
Марко помолчал, но Юля поняла, перебивать не нужно.
– Мне очень была дорога Джульетта. Я даже не понимал, что я ее всегда любил. Мы вместе росли, мы друг друга воспитывали, а она выбрала Томмазо. Это был шок. И я даже не мог бороться. Во-первых, Томмазо инвалид от рождения, он плохо ходит, во-вторых, я был далеко. Я уехал учиться в Болонью, потом – Милан, потому что я хотел стать настоящим поваром. А лучшие кулинарные школы там. И я получил просто открытку. Приглашение на свадьбу. Я напился. Я вообще не пью. Вино для меня – это только подчеркнуть еду. Напился, как вы говорите, в хлам.
– Какие ты знаешь слова?!
– Не забывай! Я работаю в ресторане. И я не поехал. Послал подарок, но я не мог поехать. Не мог. Это было мое маленькое предательство.
– И как они живут сейчас?
– Прекрасно. Двое детей. Томмазино – большой ученый. Математик. Чистая наука. И в университете преподает. Его очень ценят. Они купили себе дом на берегу озера. Под Римом есть красивейшие места. Часто приезжают к родителям Томмазо. Интересно, что именно отец Томмазо заразил меня идеей стать поваром, у него есть своя траттория. Маэстро Анджело сам уже не работает, но каждый день на кухне дает советы. Это его жизнь. А Джулия работает в Ватикане. В музеях Ватикана. Это очень интересно. Они оба занимаются тем, что им интересно. Я только потом понял, что она не знала о моих к ней чувствах. Я и сам не очень знал, откуда же она могла знать? Это очень смешно. Иногда мы обижаемся на других, а обижаться нужно на себя. Сам не сказал, сам не добивался. Так и получил то, что хотел! Да, но я сначала очень переживал, очень! А потом понял, что это просто гордость. Задета была моя гордость. И все. Больше всего на свете я люблю готовить. Это такое бесконечное творчество, исследовательская работа. Повар – он как ученый. Постоянно ставит эксперименты. И если там миллиметры, то у нас граммы, минуты. Соединения, правильная температура, посуда. Это такие тонкие моменты.
= 36 =
Юля почувствовала, что до Сильваны они никак не дойдут, но зато опять появилась тема
