В этот роковой миг раздался вопль… вопль ужасный, душераздирающий вопль человека, которого лишили самого дорогого сокровища на свете. Это кричала Цветок Миндаля.
От этого крика Золотое Сердце встрепенулся, собрался с силами и вырвался из рук противника. Встав на ноги, он двумя руками поднял боевой топор и, сверкнув им в воздухе, нанес по голове принца удар такой мощи, что шлем Азора разлетелся на тысячи осколков, а сам он оказался разрубленным до пояса.
— Уф! — перевел дух король, как какой-нибудь пловец, вынырнувший из воды. — Вот это да!.. Золотое Сердце чуть не погиб!
— Победа! Победа! Да здравствует Золотое Сердце! — радовались солдаты короля Богемии. Воинство же принца Азора стояло молча и неподвижно, от злости кусая древки копий.
Под громкие звуки фанфар победителя торжественно подвели к подножию королевского помоста, но славный витязь потерял столько крови, что как раз в тот момент, когда его обнимал монарх, без чувств упал на руки Его Величества.
Взволнованный король опустил Золотое Сердце на свой трон и уже готовился своим, рыцарским методом привести его в чувства, когда Цветок Миндаля, бледная, как речная лилия, сдернула свой шарф я, встав на колени, перевязала своей прекрасной рукой рану бедного рыцаря. То ли это перевязочное средство оказалось целительным, то ли какое-то неведомое электричество было в прикосновении любящего человека, но Золотое Сердце открыл глаза. Вспышка счастья осветила его лицо при виде стоявшей на коленях принцессы, чьи щеки так и залились очаровательным румянцем.
— О сделайте одолжение, не уходите, — промолвил витязь. — Ах! Если это сон, не будите меня!..
Не могу сказать, как долго это продолжалось бы, если бы не сновавшая повсюду старая нищенка. Она коснулась своей рукой плеча Золотого Сердца, и он тотчас встал, как ни в чем не бывало.
При виде этого чуда Цветок Миндаля не смогла удержать крик радости. Уже второй раз за тот день она этим способом выдала свою тайну. Всем стало ясно, что принцесса очень сильно любит Золотое Сердце.
Однако вернемся к Пьеро.
Как вы помните, дорогие дети, мы оставили его распростертым на поле брани, под боком валявшегося копытами вверх осла. В течение всего турнира ни тот, ни другой даже не шевельнулись. Но при победных криках королевских солдат Пьеро вскочил, подбежал к месту схватки, сунул руку под латы принца Азора и извлек сложенный вчетверо листок бумаги.
— Это как раз то, что нам нужно, — произнес он и направился к королю.
Не имея больше причин беспокоиться о здоровье Золотого Сердца, Его Величество в этот момент обсуждал события прошедшего дня со своим главным министром. Вдруг сеньор Лисицино побледнел: он увидел в руке Пьеро записку.
— Дайте мне эту бумажку! — быстро проговорил он и сделал попытку вырвать ее из рук Пьеро.
— Сначала, сеньор главный министр, ее прочтет Его Величество! — ответил герой.
— Пьеро прав, — сказал король. — Сегодня произошло так много всякого странного, что теперь я хочу видеть все собственными глазами.
И он тут же забрал записку.
С быстротой молнии сеньор Лисицино извлек из-под камзола кинжал и уже занес руку, чтобы нанести королю предательский удар, как Пьеро, всегда имевший при себе оружие, вонзил свой клинок в руку главного министра и пригвоздил его к помосту.
— Теперь, сир, — сказал он, — ничто не помешает вам читать.
И король прочел следующее:
«Принцу Азору от Альберти Лисицино.
Принц, мною приняты все необходимые меры. Сегодня ночью я передам вам короля Богемии связанным по рукам и ногам.
Незадачливый властитель не видит ничего дальше своего носа. Когда вы прибудете сюда, я вам поведаю о всех тех несуразицах, что внушил ему о королеве и Пьеро!.. Вы посмеетесь от души.
Скорее, скорее седлайте своего коня, прекрасный Азор!.. Богемия будет вашей!
Преданный вам друг Лисицино.
Р. S. Однако не забудьте захватить с собой обещанные триста тысяч цехинов».
— Ах, он предатель! Ах, он висельник! — воскликнул король и, багровый от гнева, повернулся к Лисицино, сунув ему под нос кулак. — Так, стало быть, я незадачливый властитель? Я не вижу ничего дальше моего носа?.. Клянусь бородой! Ты мне за это дорого заплатишь!
Он приказал заковать предателя в цепи и отдать под стражу…
Золотое Сердце и Цветок Миндаля так увлеклись своими разговорами, что ничего не видели и не слышали. Казалось, ударь сейчас у их ног молния, они бы и не заметили!
— А теперь в путь! В путь! — крикнул король. — Необходимо сегодня же воздать всем по заслугам! Скорее в башню! Освободим королеву!
При упоминании королевы Цветок Миндаля вздрогнула и, сложив руки на груди, сказала;
— О моя бедная матушка! Простите меня! Я совсем о вас забыла!
И опершись на руку Золотого Сердца, она присоединилась к кортежу.
Король шествовал впереди и о чем-то размышлял. Судя по тому, как время от времени он загибал пальцы, можно было понять, что производились какие-то расчеты.
Вдруг он остановился, да так резко, что начальник охраны, шедший позади с большой саблей в руке, наткнулся на него и упал. При этом он повалил шагавшего следом солдата, тот опрокинул другого, другой — третьего. И вскоре все войско свалилось, как фишки домино.
— Полно! Полно, дети мои! — проговорил король, решив, что солдаты пали ниц, поклоняясь его персоне. — Встаньте!
Обратившись к Цветку Миндаля, монарх продолжил:
— Мой историограф здесь?
— Да, батюшка. Как вам известно, он повсюду следует за вами.
— Ну так пусть несет сюда свои пергаменты. Нынче я решил совершить добрый поступок и желаю, чтобы это было записано золотыми буквами в назидание потомкам.
— Какая чудная мысль, батюшка! Это вполне достойно вашего доброго сердца.
— Ты мне льстишь, дочка, — ответил король, слегка потрепав Цветок Миндаля по щечке. — Знаешь, кому я поручу исполнить это благое дело?.. Тебе!
— А как же вы, батюшка?
— О я в этом ничего не смыслю. Я действую слишком прямолинейно. Но ты… у тебя такой нежный голосок, ты находишь такие задушевные слова, когда раздаешь подаяние, что несчастные себя чувствуют счастливыми уже от одного того, что слышат тебя. И потом в твоих манерах есть такая деликатность, что ценность доброго дела возрастает вдвое!
— Ах! Батюшка! — проговорила Цветок Миндаля, потупив взор.
— Ну что ты, дитя мое! Не надо краснеть… Вот послушай! Когда возвратимся во дворец, ты передашь от моего имени тысячу цехинов той доброй старушке, которая дала сегодня мне такой замечательный совет. И скажешь, что это лишь первая четверть той пенсии, которую я намереваюсь выплачивать ей до конца дней моих.
