надёжнее любых вежливых посулов и уговоров. Стоявшие впереди ворчали, но расступались, а сзади даже давали советы:
— Народ! Пропустите вы уже этого ненормального, пусть ему служаки по щам навесят!
Наконец, конь Благослава оказался у ворот. Проезд, и впрямь, был наглухо перекрыт: между створами стояли четверо стражей. Благослав направился к ним, но пропустить его никто и не подумал.
— Поворачивай, закрыто, — спокойно сказал старший поста.
Благослав сунул ему под нос пропуск Идриса и двинулся было вперёд, но конь его тут же наткнулся грудью на древко копья, перекрывающее въезд, и остановился.
— Какого Ящера?
— Въезд в город временно закрыт, — устало сообщил страж. — Распоряжение княжича Милослава.
— А у меня пропуск, подписанный самим князем Радогостом.
— Ваш пропуск разрешает въезд в любое время со стороны посадских ворот. Вот и езжайте к посадским.
Благослав, никогда не отличавшийся терпением, рявкнул, напирая на стража конём:
— Одар, собака страшная, нечего делать вид, будто ты меня не признал! Пропусти, а то пожалеешь!
— Да признал конечно, господин княжич. Только как по мне, так вам в Торме самое место: свежий воздух, простор, никаких мостовых**… А в посад нельзя, закрыто.
— Уважаемый, — подал голос Идрис, — позволь узнать, с чем связан запрет?
— Беспорядки на въездной площади. Княжич Милослав ведёт переговоры с нарушителями. Как только будут даны соответствующие распоряжения, всех впустят. А пока извольте ждать, господин. И освободите межстворное пространство.
За спиной начали злорадно похихикивать.
— Дело в том, — терпеливо объяснил Идрис, — что у нас при себе раненый в очень скверном состоянии. Может ли его осмотреть гарнизонный целитель?
Одар скользнул по висящему на жерди свёртку кислым взглядом.
— Разворачивайте. Если и впрямь что-то серьёзное…
Но стоило ему увидеть, кого именно привезли в нелепом свёртке из плащей, всё изменилось, словно по волшебству.
— Барышня? — воскликнул он удивлённо. И сразу же позвал через связной браслет: — Рискайская Торм — перевязочной!
— На связи, — отозвались ему.
— Пригляд, вали к воротам, и короб свой прихвати. Живо, бегом.
Примечания:
* Лёд-камень - горный хрусталь.
** Одар намекает на то, что княжич Благослав неоднократно нарушал запрет на езду вскачь: деревянные мостовые легко разбиваются кованными копытами, и потому в городах Приоградья для всех, кроме срочных посыльных, действует предписание передвигаться по мощёным улицам не резвее шага.
Адалетова тайна
Травостав незаметно подобрался к середине. Стояла тёплая и светлая ночь, из тех, что в народе зовут воробьиными: ещё не потускнели последние отсветы заката, но светлая полоса на восходе уже предвещала зарю, и птичий хор приветствовал её на разные голоса. Вскоре должен был народиться новый погожий и жаркий день.
По Ольховецкому тракту неторопливо двигался княжий поезд: пять повозок и отряд верховых. Княжичу Милославу было привычно так странствовать по своим владениям, ночная прохлада и отсуствие на дорогах дневной суеты делали, на его взгляд, путь приятнее и проще. От обычной поездки нынешнюю отличало лишь одно: людей в эту ночь сопровождали ухокрылы. Целая стая крылатых тварей вилась над поездом, оглашая окрестности пронзительными, резкими воплями, а самый крупный, тёмно-бурый, щедро присыпанный сединой и украшенный множеством шрамов, неподвижно замер на крыше одной из повозок. Вождь клана, сам Инукай.
Внешне он выглядел таким спокойным, почти не опасным… Только чутко трепещущие ноздри да уши, ловяшие каждый звук, говорили о том, что Инукай не спит. Одно неосторожное движение, опрометчивый взгляд или звук — и острые, как кинжалы, когти, пробив полог, вонзятся в тело пленницы.
Княжич Милослав ехал верхом рядом со своим странным гостем и обдумывал про себя сложившееся положение дел. Прошедшие два дня принесли ему много хлопот. Когда срочный гонец сообщил, что Рискайскую крепостицу захватили неведомые крылатые твари из Торма, Милослав не сразу поверил донесению. Сперва он решил, что парень что-то напутал сгоряча или просто пьян. Потом — что рискайский взводный повредился рассудком. Но уже к полудню в Городец толпой привалили беженцы из пострадавшего посада и ближних к нему сёл. Каждый рассказывал о нашествии гигантских летучих мышей, за единое утро уничтоживших всё живое в крепостице. Слухи множились, обрастали завиральными подробностями, и вскоре сделалось ясно, что без личного посещения невозможно отделить правду от домыслов перепуганных беглецов.
Истина оказалась невероятнее любых слухов. Из докладов вполне трезвых и здравых разумом взводного и дежурного по крепостице следовало, что на рассвете в их внутренний двор внезапно опустилась стая крылатых нелюдей числом в пятнадцать морд. Стража видела их и даже пыталась отпугнуть, но расстрелять незваных гостей на подлёте не рискнула, потому что они несли с собой человека, завёрнутого в охотничью сеть. Спустившись на землю, крылатые подняли невероятный галдёж, но нападать на людей не спешили, поэтому взводный на всякий случай приказал закрыть ворота крепостицы и попытался выяснить, с чем к нему пожаловали столь необычные посетители.
Сделать это оказалось не так уж просто. Крылатые размахивали когтями и орали все разом, причём понять что-либо из их выкриков было решительно невозможно, а единственное существо, способное изъясняться по-человечески, принесённая в сети девушка, только плакала и твердила, что кому-то в лесу срочно нужна помощь. Оценив обстановку, взводный отправил в Городец вестового, а потом распорядился вытащить для ухокрылов на двор водопойную колоду и разделать несколько кур. Пока крылатые ели и пили, установилось хоть какое-то подобие тишины, и это позволило поговорить с девушкой без помех. Она рассказала, что ухокрылы вовсе не хотят людям зла, но ей не подчиняются и не понимают человеческих слов. Они просто должны были доставить её в Ольховец, но ошиблись крепостью, и теперь нет никакой возможности объясниться с ними, чтобы продолжить путь. К сожалению, единственный гарнизонный маг, целитель Пригляд*, не обладал способностью понимать речь нелюдей, и потому дальнейшие переговоры пришлось отложить до прибытия в крепостицу княжича и сопровождающего его господина дэль Ари.
Мастер Мерридин вышел к крылатым гостям. Вернувшись, он рассказал историю, больше напоминающую тормальскую сказку, чем творящиеся сей миг под Маэлевым Оком дела. Девица, странствующая по воздуху с кланом крылатых, оказалась небезызвестной Красой. Уже одного этого Милославу хватило, чтобы насторожиться: где бы ни появлялась беспокойная Гардемирова дочь, вокруг неё неизменно начинало пахнуть неприятностями самого скандального толка.
