же, надо…
— Это единственная причина?
— Не только. Она сказала, что без родительского благословения замуж не выйдет!
— Серьезно?
— Ага.
— А родить вне брака она, значит, не боится?
— Я ей то же самое сказал.
— И что?
— Обиделась.
— Ну, это нормально. Слушай, а где ее родные живут?
— В какой-то деревеньке под Хабаровском. А что?
— Да так. Стажеру нашему для полноценной практики только часов налета не хватает. В принципе, можно и на Дальний Восток сгонять.
— Ты серьезно?
— А что? Бешеной собаке семь верст не крюк!
— Ну, наверное…
— Тебя что-то смущает?
— Понимаешь, судя по Танькиным рассказам, родители у нее уж больно суровы. А брат вообще людоед…
— Это тот, что на «Нерюнгри» механиком служит? Как его там по имени-отчеству? Михаил Дмитриевич?
— Ну да.
— Не бойся. Если сватами выступят наследник престола и сенатор, думаю, даже они не откажут. Заодно и в Сеул заскочим, а то мне эта вся лифляндская холодрыга, слякоть и прочие атмосферные явления уже немного поднадоели. Хочется тепла и солнышка. Развеяться немного… Ну, и приют навестим, помнишь, сам предлагал? Можем и твоего папеньку сыскать, раньше он тебя и знать не желал, а теперь ты вон каков! Глядишь, и признает, благословит. Чай, не чужой человек. Учебу твою ведь он оплачивал…
— Да…
— Одним словом, решено. Устроим нечто вроде прогулки. И команду в рейсе сколотим поплотнее. А то пока ровно чужие… Не порядок…
— Это верно! Мужики они все мировые, но пока сложно им. А в тесноте корабельной всем не до чинов будет…
— Вот и я о чем…
Всем известно, что рабочий кабинет самодержца всероссийского — это святая святых, и вход туда посторонним заказан, в особенности, если его величество занят важными государственными делами. Но как из всякого иного правила имелись и исключения. Например, Императрица Евгения, свято уверенная, что уж во дворце-то имеет право на все!
Не обратив ни малейшего внимания на жалкие попытки сопротивления камер-лакеев, государыня грудью проложила себе дорогу и неотвратимо как судьба возникла на пороге кабинета.
— Сашка, нам нужно серьезно поговорить! — громко заявила она, как только слуги прикрыли за ней двери.
— Прямо сейчас? — оторвался от изрядно наскучивших ему бумаг Александр III.
— А когда?! Скажи мне. Нет, я жду! — подпустила патетики императрица. — Ночью ты хочешь спать, за завтраком неудобно, на малом выходе неприлично, обедать ты будешь в Адмиралтействе, а я снова останусь наедине со всеми проблемами!
— Хорошо, — вынужден был согласиться царь. — Я тебя слушаю. О каких проблемах идет речь?
— То есть, ты хочешь сказать, что ничего не знаешь?!
— Абсолютно.
— Нет, это даже как-то…
— Дорогая, может быть, ты все-таки скажешь, в чем дело?
— Ах вот значит как? Впрочем, ничего иного я от тебя и не ждала. Ну, хорошо-хорошо, я буду играть по твоим правилам. В конце концов, кто я? Всего лишь слабая женщина…
— Женя!!! — начал терять терпение царь.
— Что? Ты кричишь на меня? Мало того, что я разлучена с нашим единственным сыном и наследником, так еще и ты…
— Господи, дай мне сил! Ну что, по-твоему, не так с нашим сыном?
— Да все не так! Буквально все!
— Изволь объясниться!
— Он уже две недели не показывается дома. Отказывается со мной встречаться, принимать небольшие посылки со сладостями и выпечкой, которые я ему посылаю. Под смешным предлогом, что, видите ли, не положено. Больше того, он не приехал даже на Пасху…
— Погоди-погоди, — прервал стенания император. — Ты, что же, и впрямь ему пирожные отсылаешь, словно маленькому? Рассмешила, матушка, до слез… Он теперь пилот-стажер! Кстати, как ты и просила, к слову. Так чего же ты от меня теперь хочешь? Все стало по слову твоему… Вот вечно с вами, женщинами, так…
— Прекрати. Мне стало известно, что Николай несет вахты, занимается лично работой механика! Но ведь он пилот!
— Рейдеры, что с них взять… — пожал плечами царь. — Народа мало, в аврал все работают, включая капитана. Который, к слову, гросс, миллионер и сенатор…
Было очевидно, что и от бдительного ока государя не ускользнули подробности недавних событий.
— Но что же делать?
— А ничего. После того, как было принято решение о стажировке на борту «Ночной Птицы», я вызвал Колычева, и мы с ним в подробностях обговорили правила прохождения службы Николаем. И права, и обязанности его командира. Так что теперь или наш сын сам прекратит этот водевиль, или пройдет все честно, как всякий прочий курсант. От начала и до конца. Что, как я думаю, не так уж и плохо. Предок наш — Петр Великий — не чурался учиться и своими руками трудиться у станка. Не зазорно и Николаю будет освоить азы летного мастерства.
— Но… Он еще и не желает видеть принцессу Елену-Августу…
— Ничего, она подождет, не переломится… Не велика птица… Бог терпел и нам велел, а уж этой кандидатке в невесты и подавно… Все. Разговор окончен. А теперь, будь любезна, выйди. Мне надо еще поработать.
Оставшись один, государь с некоторым недоумением посмотрел на скопившиеся на его столе бумаги. Рабочий настрой был начисто уничтожен, и с этим нужно было что-то делать.
— Нифонтов! — негромко позвал он, и через секунду рядом с императором материализовался тафельдеккер[16]. — Кажется, скоро Адмиральский час?
— Прикажете коньяку? — правильно понял монарха старый слуга.
— Нет, братец, — вздохнул самодержец всероссийский. — Тут без водки, пожалуй, не обойтись!
Глава 21
С появлением новых людей в экипаже «Ночной Птицы» наконец-то появилась возможность почти штатно распределить задачи и сформировать расписание вахт. Пригожин занял место бортрадиста, Богомаз получил под начало десантный отсек, матросский кубрик, а заодно занял должность вахтенного начальника.
Белов с Шишкиным и Ларкин с Кимом стали стрелками на появившемся, наконец, штатном вооружении их маленького корабля. Позаимствованные на опытном производстве четыре спаренные установки автоматических 23 мм орудий обеспечивали круговую оборону от любого бота или истребителя. Конечно, против корвета или чего-то крупнее это было явно недостаточно, но «Ночная Птица» для воздушных баталий и не предназначалась.
Вообще, получившие задание конструкторы кинулись разрабатывать самые причудливые проекты вооружения, включая установку 57мм, 76мм и даже более крупных палубных орудий, но
