В Кремль, укрываясь от опасности, стекались жители окрестных городков и сёл. Но народу набилось слишком много, и люди испугались. Если крепость окружат, припасов может не хватить, будет голод. Начали уезжать куда-нибудь подальше. Но ополченцы разгулялись, не выпускали их из ворот. Насмехались, что они трусы. Потом придумали: ладно, будем выпускать, но отбирать у них всё имущество. Это же справедливо! Пусть трусы отдают всё добро героям. То есть нам.
Кто должен был образумить смутьянов, призвать к порядку? В первую очередь – митрополит. Напомнить им о христианском долге, о Боге, о совести. Но Киприан был совсем не похож на Алексия. Он же был чужеземец. Всю жизнь пристраивался так, как самому выгодно. То в патриархии, то к Ольгерду, то к московскому государю. А сейчас оценил по-своему: власть Дмитрия Донского кончается. Даже если уцелеет, Тохтамыш отберёт у него престол великого князя. Кого назначит вместо него? Скорее всего, тверского Михаила. Уж он своего не упустит, у него и ярлык есть от Мамая. Значит, пришла пора пристраиваться к нему, а не к Дмитрию. Первым приедешь к новому великому князю – станешь его первым помощником, получишь награды.
Киприан велел слугам грузить вещи, ценности. Бояре, оставленные оборонять Москву, совсем ошалели – как же так? По приказу государя Киприан был главным в городе, должен был руководить правительством. А он навострился бежать! Бояре объясняли ему, уговаривали. Он ничего не хотел слушать. А вооружённые буяны заметили его сборы. Начальство удирает! Ну и ладно, без начальства нам даже лучше. В городе кончилась всякая дисциплина. Разгулявшиеся добры-молодцы стали грабить дома тех, кто уехал. Взламывали боярские и княжеские кладовые. Выкатывали оттуда бочки с вином, перепивались.
Испугалась даже жена Дмитрия Донского, Евдокия. Оставаться в городе, где безобразничали толпы грабителей, стало просто опасно. Она решила увезти детей из Москвы. Присоединилась к большому обозу митрополита. А пьяные ополченцы настолько расхулиганились, что даже государыню и Киприана не хотели выпускать. Митрополит еле уговорил их. Те кричали гадости, оскорбления, но всё-таки пропустили. Хотя за воротами они повернули в разные стороны. Евдокия к мужу в Кострому, Киприан в Тверь.
Тем временем татары переправились через Оку, захватили и сожгли Серпухов. 23 августа их передовые отряды показались возле Москвы. Нетрезвые защитники со стен издевались и насмехались над ними. А бояре без митрополита уже боялись наводить порядок. Как бы хулиганы на них самих не набросились. В Москву перед этим приехал из Литвы молодой внук Ольгерда, князь Остей. Хотел поступить на службу к Дмитрию Донскому. Бояре поручили ему возглавить оборону. Остей оказался хорошим воином. Договорился с командирами ополченцев, как распределить их отряды. На стенах расставили самострелы, котлы – кипятить воду и смолу. В Москве были и пушки, захваченные в Булгаре. Их тоже вытащили на удобные места, зарядили.
24 августа нахлынула вся вражеская армия. Стала поливать Кремль тучами стрел. Под их прикрытием часть татар слезла с коней. Побежали к крепости, несли лестницы. Но москвичи, даже подгулявшие, драться умели. Бабахнули пушки, засвистели стрелы в ответ. На атакующих полились кипяток, смола. Один из купцов, Адам, из самострела метко сразил знатного мурзу, ханского любимца. Ордынцы откатились прочь. Но в городе забурлило веселье пуще прежнего. Отбились! Теперь уже вообще не стеснялись. Влезли в погреба уже и тех бояр, что остались в Москве. Забирали бочки с вином, мёдом. Праздновали победу.
На третий день осады враги снова атаковали. Опять грохнули пушки, полетели камни и стрелы. Неприятели отступили. Но на четвёртый день к воротам подъехала группа богато одетых татар. А с ними нижегородские князья Василий Кирдяпа и Семён. Они объявили – хан воюет не с вами, а только с князем Дмитрием. Москвичей он карать не будет, даже выкуп с города не требует. Он только просит, чтобы ему поклонились, встретили со всеми почестями, впустили его посмотреть Москву. Кирдяпа с Семёном тут же, на виду у защитников, поклялись и поцеловали крест, что татары никого не тронут и никому не причинят зла.
Конечно, москвичам следовало задуматься – как же можно отделять себя от государя? Можно ли отрекаться от него? Дескать, Дмитрий Донской одно, а мы – другое. Как можно мириться с ханом без его ведома? Это же предательство получалось. Следовало задуматься и о другом – можно ли верить князьям, если они перешли на сторону врагов? Нет, не задумались. Головы болели от вчерашних пьянок. И так не хотелось снова напрягаться, драться под татарскими стрелами. Ополченцы обрадовались, зашумели – да, надо мириться! Убеждали друг друга: ведь свои, русские князья на кресте поклялись, что хан всех помиловал, мстить не будет. Осторожных не слушали. А бояре и князь Остей не осмелились противиться, если большинство так решило.
Ворота открылись. На поклон к басурманскому хану москвичи вышли, как на крёстный ход – с иконами, церковными хоругвями. За священниками шагало всё начальство. Следом высыпал любопытный народ. Татары благодушно посмеивались. Остея и бояр отделили от всех. Повели к ханскому шатру. И вдруг там сверкнули сабли. Полилась кровь. Это стало сигналом. Ордынцы со всех сторон набросились на москвичей. Рубили и резали их, вломились в Кремль. Горожане получили и за насмешки со стен, и за татар, убитых при штурме. Получили и за собственную дурость.
Татары растеклись по улицам. Грабили дома, дворцы, храмы. Ловили жителей. Их было слишком много, и в плен отбирали только молодых, здоровых. Остальных тут же убивали. Напоследок подожгли город. В огне погибали те, кто сумел спрятаться по дворам и подвалам. На Руси огромной ценностью были книги. Перед нашествием их из разных мест свезли в Москву, чтобы уберечь. Сложили в каменные храмы, груды были высокие, под потолок. Книги тоже сгорели, татарам они были не нужны.
А Тохтамыш, уничтожив Москву, разделил свою армию. Одну часть направил на восточные области Руси, вторую на западные. Жители Переславля-Залесского не надеялись отбиться. Сели на лодки, выплыли на середину Плещеева озера. Из лодок смотрели, как погибает их город. Следом татары сожгли Юрьев, Владимир. Другая половина их армии шла в западном направлении, погромила Звенигород и Можайск. Сунулась к Волоколамску. Но там стоял Владимир Храбрый с войском. Он решительно бросился в атаку на врагов и разгромил их вдребезги.
Хан встревожился. До него доходили слухи, что у Дмитрия Донского в Костроме тоже собирается рать. Поход получился такой удачный – а если ударят с двух сторон? Дело может кончиться плохо. Нет, лучше остаться победителем. Тохтамыш созвал свои отряды, приказал возвращаться домой. На обратном пути ещё захватили и спалили Коломну. А потом досталось и Олегу Рязанскому. Орда двинулась через его княжество. Всё грабила, жгла. Распотрошила и саму Рязань. Тохтамыш воинов не останавливал. Пускай резвятся! А русские лучше запомнят, кто их хозяева. Вот такая награда досталась Олегу за верность хану, за попытку схитрить.
Дмитрий Донской кое-какие войска всё-таки собрал. Но когда подошли к Москве, увидели дымящиеся развалины. Всё было завалено убитыми. Государь приказал хоронить их. Работы было много, и он назначил плату – за 80 закопанных тел 1 рубль (это были большие деньги, около 200 граммов серебра). Всего заплатили 300 рублей. Значит, похоронили 24 тысячи человек. А сколько погибло в других городах, по сёлам? А скольких угнали в плен, продали работорговцам?
