хрипотцы. — А ну-ка, о чем ты подумала? Вот же! Понял ведь все, гад! А теперь издеваться будет. Он делает шаг ко мне навстречу, а я, будто ужаленная в одно стратегическое место, вскакиваю со стула и произношу быстрее, чем следовало бы:
— Ничего, пойдём. Прежде, чем Марк успевает спохватиться, и вообще опомниться, я проскальзываю между ним и дверным проемом, и двигаюсь в направлении спален. Останавливливаюсь у комнаты Марка, дверь в спальню открыта. Мой взгляд совершенно случайно цепляется за большое, коричневое нечто, напоминающее крупного плюшевого зверька, и только присмотревшись внимательнее, я узнаю в этом зверьке ежа.
— Ну чего ты застыла, проходи, — неожиданно рядом возникает Марк. Подтолкнув меня вперёд, он входит в спальню следом за мной. А я смотрю на большого плюшевого ежа и улыбаюсь, как умалишенная.
Отчего-то так тепло на душе становится. Такая простая, казалось бы, игрушка, а у меня слезы на глаза наворачиваются. Подхожу ближе к кровати и вдруг понимаю, что ёж «сидит» на большой, плоской коробке, обернутой в подарочную бумагу. Вот тут вот мне вновь зарождаются сомнения, а фантазия уже рисует возможное содержимое коробки. Правда, форма и размер не соответствуют ничему из того, что приходит в голову.
— Так и будешь стоять? Может откроешь? — слышу за спиной голос Марка, но с места все равно не двигаюсь.
— Что это? — задаю, наверное, самый глупый вопрос из всех, что могли прийти в голову. — Открой и узнаешь. Ну же, Мышка, смелее, там все прилично. Неуверено подхожу к кровати, убираю мягкого наощупь ежа и, присев на самый край матраца, беру коробку и начинаю её распаковать. Быстро не получается, руки трясутся от волнения.
— Есь, да просто порви ты эту бумагу, — первым не выдерживает Марк. Порвать? Но как же…
— Красиво, не хочу портить, — признаюсь честно, продолжая отклеивать бумагу.
— Рви, если захочешь, я тебе сотню рулонов такой бумаги куплю, хоть все вокруг обмотай.
Я улыбаюсь в ответ, подавляя рвущийся наружу смешок. Наконец мне удаётся справиться с упаковочной бумагой с минимальными потерями. Правда, уже в следующую секунду я забываю об обёртке, потому что взгляд останавливается на коробке, а точнее на картинке, смотрящей на меня с гладкой поверхности.
— Это… это что? — спрашиваю заикаясь.
— Это ноутбук, — отвечает Марк и садится рядом.
— Но зачем?
— Как зачем? У тебя ведь нет, теперь будет.
— Нет, — мотаю отрицательно головой, и протягиваю коробку парню.
— Есь, ну что за капризы опять, мне казалось, мы все выяснили, — Марк хмурится, откладывает коробку в сторону, а я беру ежа, просто, чтобы чем-то занять руки.
— Мне не нужен ноутбук.
— Нужен, Еся.
— Нет не нужен.
— А как же твоя книга? — вкрадчиво интересуется Марк.
— А что с ней не так?
— Ты пишешь на телефоне, Есь, это не удобно.
— Нормально, к тому же я не так часто пишу и вообще не уверена, что стану продолжать, — вздыхаю, сильнее прижимая к себе плюшевого ежа.
— Есь, просто скажи мне, что тебе мешает принять от меня подарок? Потому что я не понимаю, в чем проблема, — я улавливаю в голосе Марка нотки недовольства и раздражения.
Он опять начинает злиться, я это чувствую.
— Нет никаких проблем, просто это перебор. Сначала одежда, за которую я никогда не расплачусь, теперь ноутбук.
— Разве я просил тебя расплачиваться? — теперь Марк точно злится.
— Это не важно, так или иначе это дорого, такие подарки не дарят просто так.
— А как их дарят, Есь?
— Их дарят за что-то… — вырывается у меня против воли, и так обидно становится. Злюсь на себя, понимаю, что глупости все это и веду я сейчас себя неправильно, наверное, но мысль о том, что мне делают настолько дорогой подарок в качестве платы за…
— Боже, дай мне сил, — стонет Марк и валит меня на кровать. Сам нависает сверху, выдержгивает из моих рук ежа, откидывает его в сторону и тянется к моим губам. Целует так алчно, откровенно, настойчиво, что все мои мысли и переживания благополучно рассеиваются. Что он со мной делает? Я же даже думать не могу, стоит ему только прикоснуться, теряю ориентиры.
— Я объясню по-другому, Есь. У нас теперь отношения, если ты вдруг ещё не поняла, и я буду дарить тебе подарки, просто так, потому что я так хочу. А ты будешь их принимать, целовать меня в счёт благодарности и радостно их распаковывать. Это ясно?
— Но… отношения?
— Господи, что ж так сложно-то, — Марк закатывает глаза и начинает смеяться.
— Да, Мышка, отношения. И подарок ты мой примешь, и пользоваться им будешь часто и с удовольствием, это понятно? — произносит хмурясь.
— Нет.
— Что нет?
— Непонятно, зачем это тебе.
— Есь, у тебя все ещё температура?
— Нормально все со мной, просто я не понимаю, зачем тебе я.
— А вот об этом мы чуть позже поговорим, — он улыбается, пристально глядя мне в глаза.
— Ноутбук ты берёшь, это не обсуждается. В конце концов, если решишь продолжить писать, на нем тебе будет удобнее, да и вообще вещь нужная. Все Есь, не дури. Иначе я точно подарю тебе то, о чем ты подумала на кухне.
Я вновь вспыхиваю от стыда, таращу на Марка глаза и не знаю: смеяться мне или плакать.
— Я ни о чем таком не думала…
— Еська, у тебя на лице все написано, а впрочем, ты сама все выберешь. Помнишь первое условие?
— Ты… ты все-таки позволишь мне работать на складе? — уточняю на всякий случай.
— Мне это не нравится, малыш, но раз ты хочешь, а я все-таки обещал…
Договорить я ему не даю, просто обнимаю и тяну на себя. Сама пропадаю к его губам и целую, как в последний раз.
— Ну надо же, как сильно тебя впечатлил ассортимент моего магазина, — он откровенно надо мной посмеивается, а я улыбаюсь и понимаю, что вопреки всем законам логики и здравого смысла, я его хочу… снова.
— Мышка, нам однозначно нужно что-нибудь подобрать…
Глава 30
Еся
— Есь, ты чего там читаешь? — в помещении внезапно возникает Марк. И как так вышло, что я никак не обнаружила его появления? И сколько он уже вот так, нависая надо мной стоит?
— Зачем ты подкрадываешься? — поворачиваюсь к этому двухметровому детине, откладываю коробку на одна из железных полок.
— Я соскучился, — урчит, точно котяра, и пользуется запрещенным приемом — наклоняется и прикусывает кожу на моей шее.
Ненормальный!
А если кто-нибудь войдет? И не важно, что пока мы здесь одни, ведь Марк сам говорил, что парни его вот-вот появятся, на выезде они каком-то задержались. Потом еще была длинная тирада о Витале, на половине которой я потеряла суть, поняла только одно — Виталя всех конкретно задолбал, но Марк ему должен по гроб жизни, потому что, не будь Витали, не было бы и меня. Тут я тоже ничего не поняла, но уточнять не стала.
— Мышка, ты от вопроса-то не уклоняйся, я там видел, ты что-то интересное читала.
Я краснею, но отвечать не спешу. К тому же этот гад наверняка довольно долго тут стоял и прекрасно видел, что такого интересного я читаю. Я тоже хороша, ушла с головой в информацию и даже не заметила, что в помещении нахожусь не одна.
— Мыыышка, а ты у меня развратная девочка, да? — он посмеивается, сволочь.
Ну неужели так сложно было сделать вид, что ничего не заметил, не видел. И вообще, я же не для себя старалась.
— Я исключительно в целях самообразования и с профессиональной точки зрения, — заявляю на полном серьезе.
— Это когда ты у меня профессионалом стать успела, зайка моя? — он уже не посмеивается, хохочет в голос, а мне его треснуть хочется, чем-нибудь тяжелым. По лбу.
— Я вообще не об этом! — пыхчу возмущённо, нет, ну почему он такой гаденыш. Знает ведь, что смущает меня подобными разговорами, а все равно продолжает. Каждый раз по новой. Я все еще к взгляду его — голодному, обещающему, порочному, — привыкнуть не могу, а он издевается. И сейчас ведь просто дразни, все понимая.
— Да? — понижает голос, губами движется от шеи к уху, вызывая в моем тебе целый табун мурашек. Руки кладет на мой живот, слегка его поглаживает, одновременно прихватывая зубами мочку моего уха. А у меня коленки дрожат и ноги вес тела едва держат. Нельзя так реагировать, нельзя расплываться, словно податливый воск, выставленный палящему солнцу. А плавлюсь, растекаюсь лужицей от одного лишь теплого дыхания и касаний, таких нежных, осторожных.
Гаденыш! Он же меня соблазняет!
— Марк, прекращай, — шепчу пересохшими напрочь губами, а сама, вопреки своим же словам, подставляю шею под его поцелуи. Что он со мной сделал? В кого превратил за столь короткий
