Ригер. С американцами тем более. Я скажу вам о принятом решении позднее.
Бонн, Германия. Март 1989 года
Открывшиеся обстоятельства интереса британской и американской разведок к генералу Половцеву были политическими, так что сам Шмидт и даже доктор Вик — принять подобного решения не могли. Но принимать решение было необходимо и потому доктор Вик попросил о встрече своего бывшего начальника, министра иностранных дел, лидера Свободных демократов, младшего партнера в правительственной коалиции и вице-канцлера Ганса-Дитриха Геншера.
Геншер принял Вика на одной из дач, которые использовались для своих целей германским МИД. Это был не замок, а скорее коттедж на берегу Рейна. Было тихо, был закат, и снег только что сошел, оставив землю дожидаться настоящей весны.
Геншер, этот политический динозавр, стоял на берегу Рейна и смотрел вдаль. Куда? Конечно же на Восток — он смотрел туда, где осталась часть его родины, места, где он родился и вырос. Геншер был самым высокопоставленным беженцем с той стороны, вторым человеком в Германии.
— Посол, — бросил он не оборачиваясь
— Герр министр…
Оба они хорошо знали друг друга — посольство в Москве всегда относилось к стратегическим. Не только выживание — но и нормальная жизнь ФРГ сильно зависела от восточного гиганта — противостояние с ним требовало денег, сотрудничество позволяло эти деньги заработать. Германия получала дешевый советский газ, поставляя в обмен промышленные товары. При Вике случился неприятный инцидент — было сорвано подписание крупнейшего контракта, по которому «Даймлер-Бенц» обязывался выпускать в СССР свои грузовые автомобили на заводе в Набережных Челнах.[81] Но все сорвалось из-за краха политики разрядки. Вик помнил это до сих пор.
— Поступила новая информация. Нужен совет, как поступить.
Геншер не ответил, он продолжил наблюдать за буксиром, тянущим баржи по Рейну.
Исходя из того, что говорил Вик, он уловил главное — британцы и американцы или сцепились или вот-вот сцепятся. Надо было выбрать сторону.
И те и другие друзьями Германии, по сути, не были. Они были гарантами независимости ФРГ, держали тут свои армии. Но друзьями их назвать было нельзя. Геншер смотрел далеко, и он понимал, что Европа и Великобритания — это не одно и то же. Отнюдь не одно и то же — у них разный исторический опыт и разная судьба.
Маргарет Тэтчер вела себя не просто безобразно — она вела себя вызывающе. Великобритания вступила в ЕС одной из последних, обставила вступление кучей условий и постоянно торпедировала любые общеевропейские инициативы. Например, прямо сейчас в Лондоне шла политическая схватка за то, ввести ли в Великобритании метры или оставить футы. Кроме того, миссис Тэтчер потребовала пересмотреть долю Великобритании в общем финансировании, ее фраза «Я хочу назад свои деньги!» уже стала крылатой.
Американцы мало чем лучше, но от англичан они отличаются — у них много денег и они хорошо платят.
И потом… просто невероятно, что англичане пошли на такое. Совершить убийство советского генерала, они что — рехнулись? МОССАД убивает террористов и ученых в странах третьего мира. В Сирии полно советских военных советников — но МОССАД их не трогает. А почему?
Догадайтесь сами. И это при том, что русские готовят палестинских террористов в своих спецшколах.
— Американцы… — сказал Геншер, — кажутся мне в этой ситуации более правыми
Посол Вик почтительно кивнул.
— Попробуйте получить с них все, что они смогут дать.
Лэнгли Виргиния. Март 1989 года
Вернувшись в США, Роберт Гейтс записался на прием к директору ЦРУ, но тот отказался его принять, сказав, что он все сможет сказать на дебрифинге.
Сейчас Уэбстер стоял в своем кабинете у окна, смотрел на серебристые ели, достававшие макушками до окон, на свежую зеленую траву и думал. Он не хотел верить в это, но выбора не оставалось. В ЦРУ есть крот, и он почти наверняка имеет прямой доступ к картотеке. Причем к особо засекреченной ее части.
Арлекин, твою мать…
Даже когда информацию докладывали президенту США, Арлекина не называли.
— Сэр…
Уэбстер не оборачиваясь, приказал:
— Пусть войдет
Вошедшего звали Уильям Сэшнс, он был его сменщиком на посту директора ФБР. Нации он был известен как председательствующий судья на процессе об убийстве судьи Вуда[82]. Он побывал и прокурором и судьей, с Уэбстером он сохранял хорошие отношения.
— Билл… как добрался?
— Нормально… сейчас пробок нет.
Когда здание ЦРУ только строили, это была настоящая глушь, почти деревенская пастораль. Но сейчас, дальше по дороге, были построены многоквартирные жилые комплексы для тех, кто работает в Вашингтоне, и на дорогах стало тесновато…
Уэбстер не скучал по работе в ФБР… а вот по Техасу скучал. Вашингтон с его перепадами температуры был для любого техасца, привыкшего к жаркому, но стабильному климату, тяжелым испытанием.
Уэбстер вернулся на свое место.
— Ты догадываешься, зачем я тебя пригласил?
Сэшнс кивнул:
— Все так серьезно?
— Более чем. И доверять я здесь никому не могу.
Уэбстер достал из стола папку с красной полосой.
— Посмотри здесь. Выносить из здания запрещено.
И снова встал и повернулся к окну.
Сэшнс начал наскоро, взглядом опытного юриста, просматривать материал. Присвистнул:
— Так что, у вас там кто-то остался?
— Мы еще не смогли выйти на связь с некоторыми агентами, но… те с кем пытались выйти, все молчат.
— То есть, у нас там нет совсем никого?
— Теперь мы должны предполагать, что так оно и есть.
Сэшнс с трудом подавил ругательство — он все же был христианином.
— Как давно это началось?
— Агенты начали пропадать со связи еще в прошлом году, начиная с лета. Сейчас там черная полоса — именно, когда нам больше всего нужна информация. Русские могут готовить ядерный удар, а мы и понятия не имеем.
…
— Я не хотел в это верить. Последней каплей стала история с источником Арлекин. Один из наших сотрудников не зарегистрировал, как положено свой источник и скрыл его от нас. Мы это обнаружили — с этим источником ничего не случилось, идет контакт — в отличие от всех, кто был внесен в картотеку. Это значит, что крот работает либо в картотеке, либо на самом верху.
— А что у вас в картотеке нет разделения информации?
— Есть, в том-то все и дело. Но все пропавшие источники относились к одному и тому же сектору, русскому. Его куратора и всех, кто с ним работает, десять раз проверяли. Теперь я приказал вообще не помещать никакую информацию по русским в картотеки — вообще никакую. Ты понимаешь, что это значит?
Сэшнс кивнул.
