Толстяк что-то еще говорил, показывал горы бумажек, а меня словно контузило. Я видела, как он открывает рот, но уже не воспринимала слов. Как же так?! Никита! Моя недолгая любовь! Добродушный, незлобивый, умеющий переступать через проблемы. Я отчаянно заревела. Я его давно простила и, конечно же, не желала зла. Ведь он , может, и хотел сам прийти к нам, но не успел. Теперь у моего малыша точно не будет отца. Как же жестоко! Такой молодой, здоровый. Ну невозможно !!!
Я не могла остановить слезы, застилавшие пеленой глаза. Теперь понятно, почему Нора так изменилась. Господи, а каково ей-то?!
- Э-э-ле- онора Э-э -ду..., - я не в силах была выговорить ее имя, спазмы перехватывали горло.
Нора подала мне стакан воды.
- Рина, мы должны отпустить нотариуса. Подпиши бумаги, нужно срочно сделать анализ и готовить документы. Никита, - голос ее дрогнул, - слишком долго находится в коме, организм в любую минуту может не выдержать. Подписывай, а потом мы будем горевать вместе. Я не хотела тебе говорить раньше, чтоб не нанести вреда ребенку. Мамочка должна быть счастливой. Ее нельзя расстраивать.
Она успокаивающе взяла меня за руку, отчего мне еще больше захотелось реветь.
Нотариус сунул под нос мне кипу бумаг. Вытерев слезы, чтоб написанное не расплывалось перед глазами, я начала читать.
Согласие на проведение анализа ДНК ., согласие на установление отцовства.., согласие на получение наследства..
В голове крутилась такая карусель, что меня едва не затошнило. Наверно, опять давление. Я подписывала бумаги одну за одной, и никак не могла поверить в реальность. Перед глазами стоял Никита. Живой, горячий, беззаботный.
Мои посетители ушли, а я снова начала реветь. И то, что он перестал звонить, и не приехал как- то отступило на второй план. Я вспоминала, как он приютил меня, как защищал перед мамой, как мы ужинали в ресторане и любовались Москвой с высоты птичьего полета, как проводили тихие, уютные вечера на диване с плюшками. Щемящая нежность переплелась с болью утраты и горечью безнадежности. Выплакав, все что было, я почувствовала, что нос уже не дышит, потому что опух, веки отекли, и я испугалась. А вдруг от расстройства молоко пропадет или адреналин с кортизолом - гормоны стресса и печали, которые у меня сейчас в крови сделают это молоко непригодным ?! Или же малыш прочувствует мое состояние и тоже будет нервничать. Этого я не могу позволить.
Я прошла в санузел и долго плескала холодной водой в лицо, пытаясь вернуть себе душевное равновесие, но безуспешно. Тоска сжимала тисками душу, выдавливая из меня горькие вздохи. Надо будет зайти к Никите попрощаться. Только подумала, и снова навернулись слезы. Так просто это не отступит, но нужно возвращаться в реальность.
Я взглянула на часы. Половина третьего. Уже ребеонка можно и помыть , и взвесить, и анализы, какие нужно взять. И пора, наверно, кормить.
Тут пришла санитарочка с целым подносом еды. Очень приличной, надо сказать. И свежий салатик, и груша, и йогурт, помимо первого, второго и третьего.
- Скажите, пожалуйста, что мне ребенка так долго не несут? Его ж кормить пора , наверно.
Женщина посмотрела как-то странно, и я подумала, что мой вид ее насторожил, пойдет еще за доктором, чтоб мне успокоительное прописал.
- Я в порядке, просто у меня печальное событие случилось, никак не могу в себя прийти, решила я пояснить на всякий случай. - Так вы мне не ответили.
-Так ты ж отказница, - нерешительно ответила она, вызвав у меня недоумение.
- От чего отказница?
- От ребенка, - нерешительно ответила она.
- В смысле от ребенка?! Вы о чем вообще?
Только таких глупостей мне еще не хватало до кучи!
- Вообще -то у нас не поощряется обсуждение пациентов. Но я и не осуждаю, что ты подписала бумаги. Мало ли у кого в жизни какие обстоятельства.
Я почувствовала, что ноги стали тряпичными и , чтобы не грохнуться, держась за спинку, попыталась сесть на кровать. Однако в голове будто выключили свет , и я стекла на пол. Последнее, что я услышала сквозь вату в ушах, это испуганный вскрик санитарочки: «Ой, только не говори, что я сказала»
Очнулась оттого, что почувствовала, как в плечо вонзилась тонкая иголка.
- Тихо- тихо, - услышала я голос и поняла, что лежу на кровати и мою руку крепко держат, чтоб я не дергалась.
Мне померяли давление, принесли еще горячего чая. А я постепенно приходила в себя и осознавала, что пришла настоящая беда.
- Ну как вы? Как себя чувствуете?
- Сейчас поем, и буду нормально себя чувствовать, - еле ворочая языком, ответила я.
Но в отличие от языка и тела, мой мозг начал работать, как самый навороченный компьютер. Я не имею права впадать в панику, иначе не смогу соображать. - Уже все хорошо.
Не нужно быть Шерлоком, чтоб сопоставить факты.
С Никитой случилась беда. И Нора, выжившая меня из квартиры и из жизни сына, решила забрать моего. Я понимаю, горе ее безутешно, возможно, она сделала это, чтоб не сойти с ума. И понимаю то, что изначально я для нее была как кость в горле. Поэтому с моими чувствами она не собиралась церемониться. Это настолько мерзко, что меня передернуло, как от холода. Она носилась со мной, как с фарфоровой вазой династии
Цинь, кормила, баловала - главное, чтобы ребеночек был здоров и с крепкой нервной системой.
Рассчитав все, как по нотам, провернула план. Понятное дело, что после родов я была не в адеквате, к тому же известие о несчастье Никиты просто прибило меня. И наивная чукотская девочка проигрывает всухую столичной акуле.
Находясь в почти в прострации, я не глядя подписала отказ от ребенка. И с этим ничего поделать нельзя. Только обратиться в суд, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб прикинуть соотношение сил.
Три дня еще я с ребенком должна быть здесь -проплачено и доктора должны убедиться, что все нормально с нами. Значит, я обязана что-то придумать. Причем срочно. Если сына увезут отсюда, я потеряю его. Ведь я даже не смогу приблизиться к дому Станишевских. Вызовут полицию, и меня отправят в кутузку, хорошо, если не в сумасшедший дом. И никому я ничего не докажу... Там я наверно еще и документ о получении денежных средств подмахнула, не глядя.
Полиция. Полиция.. Отчаянный росток надежды вдруг проклюнулся и стал набирать силу. Из полиции меня выручил Влад. Не задавая вопросов, не критикуя мою бестолковость. Просто выручил. Как настоящий друг..
Чем он сейчас может помочь? Но, кроме него, мне обратиться не к кому.
Нет, есть еще одна ниточка, но это внутренняя. И она не мене важная, чем внешняя. И хотя эти ниточки были тонкими, как паутинки, я должна связать из них веревочку, чтоб выбраться из беды.
Я с нетерпением стала ждать санитарочку, которая должна забрать посуду. Теперь я точно походила на сумасшедшую Губы от волнения пересохли, сердце колотится где -то в горле, не давая дышать, а в глазах лихорадочный блеск.
