Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
Оборвав речь, он в упор уставился на Крессингема, почувствовавшего себя неуютно от его взгляда и от взгляда хмурого чернолицего валлийца.
— Хвала Христу, — пробормотал брат Якобус и перекрестился, обратясь к кривой улыбке Аддафа.
— Во веки веков, — отозвались остальные — и Аддаф громче всех, просто чтобы ворон-священник уразумел.
— Я принял бы нашего валлийца как есть, казначей, — мягко добавил сэр Мармадьюк, — и радовался бы тому.
— Именно так, — подхватил де Варенн, стукнув кулаком по столу. — А теперь, казначей, можете приступать к тому, что умеете лучше всего, — марать пергамент и подсчитывать, как довести мою армию в сытости и добром духе туда, где я могу повстречать этого Уоллеса Огра и одолеть его.
Сэр Мармадьюк проводил взглядом Аддафа Валлийца, босиком зашлепавшего по плитам. Крессингем отпустил его, едва сдерживая ярость, и теперь шептался голова к голове с черным братом и своим клерком, крючкотвором и бумагомаракой. Де Варенн, укутавшись в плащ, снова пустился в сетования.
И без того скверно, устало подумал сэр Мармадьюк, что во главе сей battue[50] стоит эта пара, даже не будь на другом конце Уоллеса.
Таверна Слепого Тэма, близ Ботвелла
Праздник Преображения Господня, август 1297 года
Он выехал на дорогу на усталой лошади, накинув капюшон на голову и кутаясь в плащ. Лошаденка вся извелась и была не очень-то этим довольна, то и дело взбрыкивая, дергая Мализа за руку и спотыкаясь. Даже в лучшие времена разъезжать по дорогам в одиночку — мысль не самая умная, а уж тем паче теперь.
И все равно Мализ в полудреме мечтал, видя себя на одном из могучих боевых коней Бьюкена или на захваченном жеребце Брюса, вздыбленном и пышущем жаром, гвоздящем железными подковами. Он нагонял удирающих мужчин и преследовал женщину, с криком бежавшую прочь, пока не настиг, вдруг обнаружив, что стоит в стороне от могучего коня, глядя на нее. Она беспомощно лежала с грудью, вздымающейся после бега, но одарила его понимающей улыбкой и взглядом, потом вложила палец между своих невероятно алых губ и пососала его. Она была Изабеллой, и он положил ладони ей на бедра…
Внезапный грохот разбудил его, заставив вздрогнуть, — как раз вовремя, чтобы увидеть человека, выскочившего из завешанного мешковиной дверного проема, расшнуровывая штаны спереди. Запнувшись о ведро, он выругался, едва задев Мализа невидящим взглядом, направил парную струю облегчения в кучу навоза, громко пукнул и уставился затуманенным взором на стену мазанки — как догадался Мализ, не конюшни при таверне, а дома этого человека.
Моргнув раз-другой, Мализ понудил усталое животное двинуться вдоль дороги к скучившимся постройкам, разделенным пьяными изгородями и полосками голых вскопанных делянок. Впереди виднелась ветхая громада таверны высотой в два этажа, выстроенной из камня с деревянной рамой; на Мализа накатил аромат пищи.
Из одного из домов вышла женщина, подгоняя корову, чтобы привязать к колышку для выпаса на клочке общинной травы. Та уронила громко шлепнувшуюся лепешку навоза, и женщина, не сбившись с шага, подобрала ее в корзину, мельком бросив взгляд на Мализа, волком глядевшего на нее из-под капюшона, пока она не опустила глаза.
Возможно, прежде она была мила — ее платье еще где-то хранило память о ярких цветах, — но давным-давно забыла о чистоте и хороших манерах, а лицо под чепцом, хоть и огрубевшее от ветров и ненастий, было бледным и осунувшимся. Мализ сполз с лошади у коновязи, слыша движение внутри таверны и взрыв смеха; обмякнув, лошадь с облегчением скособочилась.
В таверне царила темень, и вошедший со света Мализ, на миг потеряв ориентацию, запаниковал и принялся нашаривать рукоять кинжала. А затем его захлестнул запах — духота, несвежая пища, пролитые напитки, кишечные газы, дерьмо, блевотина и — такая возбуждающая, что Мализ аж крякнул — тонкая едкая вонь давних соитий. Здесь еще и бордель.
Когда глаза приспособились, он обнаружил, что стоит в большой комнате с утрамбованным земляным полом и грубо оштукатуренными стенами, прошитыми деревянными балками. По полу между столами и лавками были разбросаны камыши, но было ясно, что их давненько не меняли. Два больших металлических фонаря с панелями из рога свисали на цепях со стропил, вкупе с подносами на блоках, чтобы поднимать еду и выпивку на галерею, окружающую квадрат комнаты со всех сторон. Там, прикинул Мализ, расположены спальни, а лестница к ним находится за землебитной печью и толстой доской, служащей рабочим столом. В целом вполне чудесная таверна.
Девушка, устало плескавшая воду на доску и драившая ее тряпкой, подняла голову, пока Мализ стоял на пороге, моргая и еще не сняв капюшон. Она была грязна — грязь глубоко въелась от долгого небрежения, — с тусклым взором, жидкими волосами, лишенными лоска; и все же где-то в глубинах этого таились золотистые проблески, а мертвые глаза некогда сверкали синевой.
— Мы не открыты, — сказала девица, и, не услышав ответа, подняла глаза и повторила то же самое.
— Как вам будет угодно, — добавила она с пожатием плеч, пока он стоял с разинутым ртом. Мализ чуть было не двинулся к ней, сжав кулак, но тут вспомнил, зачем приехал, и с улыбкой остановился. За медом, а не Адом.
— Ну, что тут у нас? — вопросил громкий голос, и в проеме двери в дальнем конце комнаты обозначился массивный силуэт. Голый по пояс мужчина с громадным животом был волосат, как хряк, с сальными кончиками усов, протянувшимися через множество подбородков, однако волосы на голове были подстрижены до серо-стальной щетины. Он зашнуровывал брака под складкой брюха, источая то, что сам гордо считал искренним радушием.
Шокированный Мализ уставился на него с отвращением. С виду сущий здоровенный тролль, хоть покачивающийся на груди крест и опровергает это. «Тэм», — объявил тот.
— Что-то не похожи вы на слепого, — наконец нашелся Мализ, и тот гортанно хохотнул.
— Мой старый деда, — гордо объявил он, — помер и мертвый ужо десятки годков. Сие дельце переходит от отца к сыну. Садитеся. — И шлепнул девушку с тусклыми глазами по руке. — Пошевеливайся, разведи огонь.
Мализ сел.
— Издалече прибыли? — пророкотал Тэм, почесывая волосатый живот. — Немногие ездют по этой дороге с поры Смуты.
— Из Дугласа, — соврал Мализ, потому что на самом деле ехал из Эдинбурга, где бесплодно разыскивал графиню после событий в Дугласе. Там он ее упустил, отследил до Эрвина и понял, что она направляется к Брюсу, горячая шлюшка. Но все-таки он упустил ее и там, а деньги, выданные ему графом, почти закончились; скоро придется возвращаться на север и признаться в своем провале. Идея признаться графу Бьюкену в неудаче, а тем паче признаться, что окаянная шлюшка-графиня не только обвела его вокруг пальца, улизнув от него, но и продолжает это делать, отнюдь не тешила его.
— Дальнее странствие, — жизнерадостно заявил Тэм. — Останетеся здесь на ночлег.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
