Часть III: Лжепророк
22 июня 2026 года, Атлантический океан,
22°44’ северной широты, 37°09’ восточной долготы.
В середине нулевых, когда казалось, что наступил конец истории, и мир навсегда стал однополярным, две страны, входящих в НАТО, решили строить для своего флота корабли по одному проекту. Хотя нет, такие попытки предпринимались постоянно. Какие-то из кораблей получались удачными, какие-то – не очень.
В общем, как бы там ни было, решение было принято, и в две тысячи седьмом на верфях атлантического Бреста заложили «Аквитанию» для флота Франции, а год спустя, в Триесте – ее брата-близнеца «Карло Бергамини», уже для морских сил Италии.
К этому типу кораблей относился и новенький, что называется, с иголочки, фрегат «Ульпино Траяно», который рассекал сейчас чернильно-черные волны Атлантики. «Траяно» спустили год назад, и он стал первым кораблем Италии, на котором не подняли гюйс НАТО, потому что эта организация не так давно самораспустилась. Зато теперь, вместо него, реяло бело-золотое полотнище с черным двуглавым орлом.
Это означало, что корабль входил в состав новой организации – Объединенного патруля Атлантического океана.
В патруль вошли корабли бывших европейских стран НАТО – без британских, конечно, но с российскими. Задача у патруля была ответственной – перехватывать и отводить в карантинные пункты любое плавсредство, приближающееся с запада.
Пункты карантинного отстоя были созданы на Фарерских и Азорских островах, островах Зеленого Мыса, Вознесения, Святой Елены, Тристан-да-Кунья, даже элитные курорты Канар не избежали этой участи.
В карантинных портах уже собралось под две сотни судов, вышедших с американского континента после и незадолго до начала эпидемии. Пока никаких признаков того, что какое-то из них привезло с собой заразу, не было, но это только пока…
Молодой адмирал итальянского флота Витторио Матурано спал, и сон его был тревожен. Потому он вовсе не рассердился, когда среди ночи его разбудил вестовой.
– Что случилось? – спросил адмирал.
Само появление вестового было странно – Витторио могли вызвать по внутрикорабельной связи, зачем в наше время посылать нарочного?
– Синьор адмирал, командир корабля просит Вас подойти на мостик, – сообщил вестовой.
– Это я уже понял, – кивнул Витторио. – А зачем?
– Он не сообщил, – ответил вестовой, – но, судя по всему, это связано с неопознанным объектом в поле нашего наблюдения.
– Неопознанный объект? – удивился адмирал. – Вот как… ладно, сообщи командиру, что я буду через десять минут.
Жизнь научила Витторио не удивляться ничему. Хоть ему и было всего-то около пятидесяти (для адмирала даже в наше время немного), но он на своем веку видел крушение двух империй, рождение и распад Евросоюза, распад НАТО… в общем, много чего видел.
Говорят, у китайцев есть проклятие: «чтоб ты жил в эпоху перемен».
Витторио не знал, кто и за что проклял его, но он как раз и жил в эту самую эпоху. В две тысячи двадцатом он едва не умер в Турине от коронавируса, ему даже аппарата ИВЛ не досталось, врач решил, что крепкий морской офицер сам справится. И Витторио справился, хотя три недели чувствовал себя в аду, каждый вдох был болью, а по окончанию от крепкого парня весом в девяносто два килограмма хорошо тренированных мышц остался сорокакилограммовый доходяга.
Ничего, восстановился.
– Ну, и что у тебя тут за НЛО? – панибратски спросил Витторио у Джузеппе, командира фрегата, с которым вне службы приятельствовал, а потому позволял себе подобные вольности.
– Скорее уж, НПО, – сказал Джузеппе, добавив, по своему неаполитанскому обыкновению, пару смачных ругательств. – Судя по всему, яхта, но наш радар ее не видит, а оптоэлектронка фиксирует слепое пятно. Только глазами и можно рассмотреть, хотя в такой темноте… гляди, он опять начал!
Джузеппе ткнул пальцем в остекление рубки.
В океане никогда не бывает такой темноты, как на земле, даже в самых северных и самых южных широтах, во время полярных ночей. Океан словно аккумулирует свет днем, чтобы возвращать его ночью в виде тусклого, едва заметного сияния.
На зрение Витторио не жаловался, потому сразу отыскал впереди по курсу едва заметное темное пятно. И на этом пятне то вспыхивала, то гасла крохотная искорка света.
Витторио наморщился:
– …т… с… я… с… тьфу ты, почти разучился. У тебя блокнот есть?
– Так точно! – ответил Джузеппе доставая планшет со старомодным «световым пером». – А что это за ахинея?
– И чему вас только учат в Академии? – развел руками Витторио. – Семафор это. Азбука Морзе.
– Che cazza? – удивился Джузеппе. – Ею же уже сто лет не пользуются!
– Положим, не сто лет, а намного меньше, – возразил Витторио. – Тьфу, погас. Стоп, ты сказал, он и раньше это делал?
– Ну, да, – ответил Джузеппе. – Как только мы с ним установили визуальный контакт, может, и до того…
– Начинает с восьми коротких вспышек? – уточнил адмирал.
Капитан кивнул.
– О’кей, подготовьте наш прожектор, на нем, кажется, был стробоскоп. Черт знает, что такое! То, что над нами постоянно стадо спутников шляется, еще не повод забывать такие элементарные вещи, как семафор.
– Синьор адмирал, разрешите обратиться? – подал голос один из вахтенных.
– Обращайтесь, – ответил адмирал.
– У нас есть пульт для передачи светосемафорных сигналов, – подсказал офицер. – Правда, им никто не пользовался, он опломбирован. Позади экрана тактической обстановки.
– Отлично, – довольно потер руки адмирал. – Ведите меня к нему…
⁂
– Ну, что там у него? – спросил адмирал, закончив манипуляции с пультом.
– Пока молчит, – пожал плечами капитан.
– Он и должен молчать, – ответил Витторио. – Я передал ему, чтобы начинал с двадцатисекундной…
Огонек на волнах ожил, выдав восемь коротких.
– Записывай! – скомандовал адмирал. – Кью-ар-зет, Ар-Оу-Вай. Так, нас вызывает некто Рой. Дальше по буквам: «Не приближайтесь, не высылайте даже дронов. Имею на борту источник крайне опасного заражения»… опять код – кью-икс-эс… ого…
– И что это за чушь собачья? – несмотря на непонимание, капитан прилежно записывал все, что говорил адмирал, но, подняв глаза от планшета, увидел, что лицо его шефа стало тревожным, если не сказать больше.
