Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
– Пойми, твои дела безнадежны. Тебя видели везде, и в Авдеевке, и в Скалистом ущелье…
_ В Авдеевке, может, и видели.
– Ну и что ты там делал?
– Не знаю…
– То есть как это не знаешь?
– Да с ребятами какими-то познакомился. Слово за слово, бутылкой по столу. Помню, ехали куда-то… Просыпаюсь утром – сельпо, коза на поляне, я под каким-то кустом… К остановке пошел, смотрю, автобус…
– Ты хоть сам себе веришь?
– Смутно. Все смутно очень…
– Вот я и говорю, что вилами по воде. Пойми, Корольков, спасти тебя может только чистосердечное признание! Явки с повинной уже не будет. Потому что врешь ты, отпираешься. Не нравится мне твое поведение, так что делай выводы. Останешься без явки с повинной – считай, что пожизненное ты заработал.
– А как это, полсрока от пожизненного? – мрачно пошутил Степан.
– Вот когда в зону попадешь, тогда и узнаешь. Ты, Корольков, еще не враг мне. Поэтому дерьма этого я тебе не желаю… Чистосердечно во всем признаешься, получишь десятку строгача… Сколько тебе лет?
– Двадцать один год.
– А будет тридцать один, когда выйдешь. Мне тридцать четыре, я еще совсем молодой, у меня вся жизнь впереди…
– И майорские погоны, – хмыкнул Степан. – за раскрытие несовершенного преступления.
– Было преступление, Корольков, было. И ты прекрасно это знаешь.
– А чего не знаю, это вы мне простите, да?
– Я смотрю, ты уже для камеры балагурить учишься, ну-ну. Там таких балагуров любят. И на кол сажают…
– Все, молчу, – выставив ладони, подался назад Степан.
– Вот молча и пиши. Чистосердечное признание… Пойми, сейчас сюда приедет следователь из прокуратуры, я сдам ему весь материал на тебя, он подготовит постановление на твой арест, составит обвинительное заключение. Тогда все, тогда никакое признание уже не поможет. И придавят тебя, как муху…
Гринчук вдруг, стремительно взмахнув рукой, резко дернулся. Было слышно, как в сжатой ладони жужжит пойманная муха. Капитан еще крепче сжал ее, и обреченное насекомое смолкло.
– Вот так и с тобой будет! – наслаждаясь произведенным эффектом, пригрозил он.
Возможно, он ожидал, что Степан, испугавшись, сознается в содеянном. Если так, то напрасно надеялся.
– Я бы признался. Да не знаю, в чем… Может, подскажете?
– Подскажу, – с готовностью отозвался Гринчук. – С гостями своими не поладил. Двоих застрелил, двоих избил, а всех четверых с обрыва скинул…
– Так вы что, предлагаете мне сценарий для голливудского боевика написать? А кто на главную роль претендует, Ван Дамм?
– Нет, Сильвестр Сталлоне, из фильма «Тюряга» – разозлился капитан. – Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому… Руки!
Гринчук вынул из ящика стола наручники, но Степан спрятал руки за спину.
– Мне что, силу применить? – угрожающе насупился мент.
– А получится?
– Посмотрим…
Гринчук вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Степан с тоской посмотрел на прутья решетки за пыльным стеклом. Машина с мигалками за окном, два патрульных мента с автоматами о чем-то разговаривают. Даже если бы он смог покинуть этот кабинет, за ворота его все равно бы не выпустили.
Дверь открылась, и широкая, со стертой краской половица скрипнула под тяжестью многопудового тела. На Степана смотрел красномордый детина с широкими плечами и молотобойными кулаками. Фуражка сбита на затылок, на плечах погоны прапорщика, мокрая от пота, чуть ли не до пупа расстегнутая рубашка… Он смотрел на Степана свирепо и злорадно, предвкушая забаву.
Выбор у Степана был небольшой. Или вырубить этого мордоворота и заслужить срок за сопротивлением сотрудникам, или подчиниться Гринчуку и отправиться в камеру. Тем более что там он будет в любом случае.
– Твоя взяла, начальник.
Парень вытянул руки, и капитан защелкнул на его запястьях стальные браслеты. Но красномордый прапорщик не уходил. Он дождался, когда Степан поднимется, и вдруг резко дернулся, выбросив ему навстречу пудовый кулак.
Степан среагировал мгновенно. Повернувшись к противнику боком, скованными руками поставил блок. На этом нужно было остановиться, но правая нога пошла в атаку помимо воли, и твердый каблук с силой врезался прапорщику в верхнюю часть стул, ни, в там расположенную болевую точку.
– Ой-е! – взвыл красномордый, запрокидывая голову.
Как будто нарочно кадык свой подставляет. Руки у Степана хоть и не свободны, но разящий удар он провести сможет… Но не станет. Хватит и того, что произошло.
Он ожидал, что прапорщик постарается взять реванш, но ничего подобного. Детина в погонах остался в кабинете, а Гринчук отвел Степана в подвал здания, где находилась КПЗ.
Здание поселкового отдела старое, еще дореволюционной постройки, стены толстые, подвал глубокий, душный и сырой. В небольшом сумрачном тамбуре жевал куриную ножку толстощекий сержант, – газета расстелена на столике, куриные яйца, хлеб, зелень. Обедал человек, а Гринчук его от дела оторвал.
– Давай, принимай постояльца.
– Курортник?
– Нет, свой… На этап будем готовить.
– Тогда в четвертую. Там сейчас как раз гопота заседает…
– В самый раз.
Толстощекий сержант поднялся, носком пнул сумку, которую Степан держал в опущенной руке.
– Что там?
– Вещи, продукты…
– Ты не говори, ты показывай…
Сержанту приглянулись сало и сигареты. И когда Гринчук ушел, затворив за собой тяжелую железную дверь, предложил разбить все пополам.
Тогда все с собой возьмешь. А так здесь оставишь, – кивнул он на полку в углу своего предбанника. – Понимаешь?
Степан, соглашаясь, кивнул. Но сумки все-таки лишился. Равно как шнурков на туфлях и поясного ремня. Ручки у сумки длинные, на них, оказывается, повеситься можно. Хорошо, пакет был полиэтиленовый, куда Степан и сложил свои пожитки.
Глава 28
В камере было душно и сумрачно. Вместо окна – маленькая отдушина, непонятно зачем забранная решеткой. Ни руку ведь через нее не просунешь, ни голову. В грязный бетонный пол были вмурованы железные столбики, а к стенам прикреплены дощатые нары. На ночь их снимают с замка, опускают на столбики… Такое издевательство над заключенными практиковалось на гауптвахте, где Степану приходилось бывать в составе гарнизонного караула. Теперь вот он стал заключенным, и дела его плохи.
В одном углу воняла «чаша Генуя» в бетонном постаменте, в другом, под отдушиной резались в карты три крайне подозрительных типа. Один с бритой головой, голый по пояс, весь в татуировках. Морщинистый лоб, деформированные надбровья, продавленный, как у сифилитика, нос, щербатый рот, кривая ухмылка. Худой, резвый, движения быстрые, хлесткие. Второй покрупней, медлительный. Слипшиеся волосы, взрыхленные фурункулезом щеки. На Степана он глянул исподлобья, недобро, но от карг не оторвался.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
