— За мной! Быстрее! — кто-то дернул ее за руку.
Размунд. Он схватил кобылу за узду, натянул на себя, заставляя лошадь послушаться и успокоиться. После с силой ударил своего коня по бокам, приказывая скакать. Катрина последовала его примеру и бросилась вслед за вассалом.
Лязг металла, крики гарнизонных стали стихать, и вскоре их полностью перекрыли гул сердца, тяжелое дыхание и пульсация в висках.
Бежать. Бежать. Бежать! Надо спастись! Она не могла думать ни о чем другом. Она не понимала, что происходит, где она находится, куда несет ее лошадь. Разум отключился, передав руководство первоначальному инстинкту, основной цели любого существа: выжить.
Что-то мелькнуло перед глазами. Что-то невероятно быстрое. И врезалось со всей дури в Размунда. Он зарычал, как озлобленный зверь, не удержал узду и слетел с коня.
Катрина заставила кобылу резко затормозить и развернуться.
— Размунд! — выкрикнула она испуганно, но тут увидела, что вассал, хоть и раненный, уверенно встает на ноги и обнажает меч.
Двое лучников нацелились в него с укрытия на извилистой осине. Мечник, одетый в черный кожаный доспех, двигался в сторону рыцаря.
— Бегите, — приказал Размунд Катрине. Увидев, что она мешкает, он выкрикнул громко и грозно, — живо!
Сердце задрожало, слезы ошпарили глаза из-за страха, обиды и злости. Она не могла не подчиниться, знала, что ничем не поможет в бою и все же… Все же почувствовала себя трусливой предательницей за то, что развернула лошадь и пустилась прочь.
Кобыла быстро и резво уносила ее от места засады, ловко преодолевала поваленные деревья, небольшие канавы, заросли колючего кустарника… Но вдруг резко притормозила и сменила направление.
— Что ты делаешь?! — Катрина натянула узду, вынуждая лошадь остановиться, но та ослушалась приказа.
Перейдя на спокойный шаг, кобыла двинулась куда-то вглубь чащи.
— Нет! Не туда! Не туда, глупая ты лошадь! — взвизгнула леди Догейн.
Кобыла не реагировала. Она будто бы и вовсе перестала воспринимать команды наездницы.
В горле защипало, подступил ком отчаяния… Но Катрина быстро взяла себя в руки и ловко, будто была одета в мужские штаны, а не длинное платье, слезла с шагающей лошади.
Она и не знала, что ноги так ослабли. Стоило ступням коснуться заснеженной земли, коленки подкосились, и девушка чуть не упала.
Впрочем, она удержалась.
Вновь схватив кобылу за узду, Катрина попыталась ее остановить, но та продолжила упрямо двигаться.
— Леди Догейн, — вдруг раздалось за спиной, — вот вы где.
Она опешила, отпустила лошадь, позволяя ей отдалиться. Катрина осторожно, будто это как-то могло помочь, обернулась.
Перед ней стояла женщина в черном церковном одеянии. Монахиня.
Леди Догейн выдохнула облегченно.
— Слава Небесам! На нас напали! — Катрина подскочила к монахине и схватила ее за локти, — нужно как можно быстрее попасть в монастырь, рассказать моему жениху, что случилось!
— О, не волнуйтесь, — пролепетала та подозрительно спокойно, — вас жених уже здесь, — монахиня коварно осклабилась.
— Здесь?.. — Катрина недоуменно нахмурилась, отшагнула и тут же напоролась на кого-то. На кого-то высокого, одетого в доспехи.
— Я здесь, моя любимая, — раздался хриплый мужской голос.
Сердце замерло.
Этот голос… Терзал ее в ночных кошмарах, разносился с воем ветра… Голос холода, голос вьюги, голос зимы…
Она оглянулась испуганно, застыла, словно обращенная в лед.
Это был он. С пугающе бледной кожей, с белыми, как снег, глазами, с холодным жестким взглядом.
Хозяин Зимы.
— Не волнуйся, Катрина, моя милая Катрина, — прошептал он с ужасающей нежностью, — я спасу тебя от этих разбойников.
— Нет… — лишь успела вымолвить она, прежде чем густая, сверхъестественная тьма заключила ее в крепких объятиях.
Глава 21. Вскрывая картыВ ушах звенело, темнота застелила все вокруг. Он попытался открыть глаза, но что-то мешало векам подняться. Через мгновение он понял, что это тугая и плотная повязка.
— А ведь мы могли бы подружиться, сэр Догейн, — раздался женский голос, отдающий ехидством.
Нежная и теплая ладонь коснулась его груди. Артур вздрогнул от неожиданности, почувствовал, что руки туго к чему-то привязаны. К стене, по всей видимости.
Тонкие пальцы растопырились, с жадным интересом впиваясь в его пресс. Небеса! Его еще и раздели?!
Рыцарь оскалился и взбрыкнулся. Тщетно. Привязан он был крепко.
— Мы могли бы даже стать любовниками, — продолжала женщина, опуская ладонь ниже… — мне всегда нравились обаятельные грубияны, вроде вас. Да и под рыцарскими доспехами, должна признать, тоже есть на что посмотреть.
Вдруг в сердце кольнуло. Артур узнал этот голос. В памяти всплыл образ черноглазой чертовки из леса, той, что не выходила у него из головы, той, что пробуждала страстное желание и большие подозрения.
— Ария… — прошептал он удивленно, хотя в плену ему впору было бы рычать.
— Как это льстит! Вы запомнили мое имя, — усмехнулась она злобно.
— Что это значит? Что тебе нужно? — он выдохнул резко. Наверное, из его ноздрей пошел пар, как у быка, ведь ярость, наконец, ударила в голову, — Небеса! Как только я выберусь…
— Что? Убьете меня? Я помню, вы говорили, что не побоитесь этого сделать. И знаете… Я склонна верить, что это правда, — она постучала длинными и острыми, как когти, ноготками по его крепкой груди и убрала руку, — поэтому вы не выберетесь.
«Выберусь. Еще как выберусь, проклятая стерва», — подумал Артур, но решил не произносить вслух. Хотя сдержать ехидство ему всегда удавалось с трудом…
Однако сейчас следовало затаиться, затихнуть, выждать.
И привести в порядок мысли. Как он оказался в ее руках? Что именно случилось?
Воспоминания вертелись в голове роем и не желали выстраиваться в цепочку.
Он точно помнил, как отправился за Натаниэлем. Как попытался проследить за его дорогой в монастырь и выяснить, не свернет ли он по пути… Куда-нибудь, где не следовало бы быть подданному короны.
Он шел на большом расстоянии, ведь зимой всадника легко заметить в лесу, и ориентировался по следам. Благо отец часто брал его на охоту, когда Артур был мальчишкой.
Сэр Догейн помнил, как остановился на поляне возле старого черного пня. Почему? Почему он остановился?
Артур попытался вспомнить, но образы перемешались, мысли спутались. Эта поляна, тревожное ощущение, а потом — внезапная темнота. Большее не удалось выудить из памяти.
