Обоих охватила странная неловкость. Селина сказала:
— Здравствуй, Родни. Какой сюрприз.
Она пыталась придать своему голосу некоторое оживление, но на последнем слове он безнадежно упал.
— Да, — сказал Родни. — Сюрприз удался.
Глядя на него, невозможно было поверить, что он только что прибыл из Лондона: просидел в своем костюме целую ночь в самолете, потом по пыльной каменистой дороге дошел из деревни до Каса Барко. Разве что туфли его были чуть припорошены белым — в остальном он выглядел так же безупречно, как дома. Он подошел поцеловать ее, положив руки на плечи, а потом слегка отстранился и, с неодобрением приподняв брови, воззрился на ее бикини.
— Что это на тебе?
Она пожала плечами:
— Мне было не в чем плавать.
На веревке сушился старый купальный халат Джорджа; Селина подошла, сняла его и надела на себя. Халат затвердел от солнца и морской соли и пах Джорджем. Она поплотнее запахнулась в него и почувствовала, что это каким-то образом подбодрило ее и вдохнуло мужества.
Он сказал:
— Ты не должна была ехать, не поставив меня в известность. Я чуть с ума не сошел от беспокойства.
— Тебе же надо было в Борнмут.
— Я позвонил на квартиру, как только вернулся в Лондон, и Агнес сказала мне, что ты тут. Конечно, я вылетел сразу, первым же рейсом, как только узнал.
— Ты очень добр.
— Тебе не кажется, что нам пора возвращаться домой?
— Я бы давно вернулась, но в аэропорту у меня украли все деньги и я не могла купить обратный билет.
— Ты должна была связаться со мной, я бы немедленно перевел деньги телеграфом.
— Я… мне не хотелось тебя беспокоить. И, — добавила она в приливе откровенности, — я думала, ты скажешь «я же тебе говорил» и все такое… Ты был прав, а я нет, и Джордж не был моим отцом… то есть он не мой отец…
— Это я уже понял.
— Но мне обязательно нужно было узнать, понимаешь? — Она словно молила о снисхождении, но Родни не обратил на это внимания.
— Боюсь, я по-прежнему считаю, что ты должна была попросить меня сначала все разузнать.
— Но я же просила тебя поехать со мной! Предлагала лететь вместе, но ты не захотел.
— Не говори, что я не захотел. Я не смог. Ты это знаешь.
— Ты мог отложить встречу с этой миссис Как-ее-там.
— Селина!
Родни был шокирован — впервые после их встречи он осознал, что изменения коснулись не только ее внешности, изменилось что-то в ней самой, глубоко внутри.
Селина глубоко вдохнула.
— В любом случае, — продолжила она, — я ни о чем не жалею. Я рада, что приехала, несмотря на то что Джордж мне не отец. И если бы меня спросили, хочу ли я все повторить, я ответила бы да.
В ее словах звенел откровенный вызов, однако прежде чем Родни смог придумать, как получше ответить, Джордж Дайер собственной персоной появился на террасе, подхватил на руки кошку и бойко вклинился в разговор.
— Так-так, очень мило. Влюбленные вновь обрели друг друга. Не хотите ли выпить — нам не помешает освежиться.
— Благодарю, мне не хочется пить, — натянуто ответил Родни.
— Может быть, сигарету?
— Нет, не сейчас. — Он прокашлялся. — Я как раз говорил Селине, что нам надо как можно скорее возвращаться в Лондон. Такси дожидается у отеля Кала-Фуэрте; мы поедем прямо в аэропорт.
— Вы все здорово организовали, — откликнулся Джордж.
Родни бросил на него короткий взгляд, чтобы убедиться, что тот не смеется над ним, но его темные непроницаемые глаза смотрели вполне серьезно. Слегка сбитый с толку, Родни повернулся к Селине.
— Думаю, тебе пора собирать вещи. Где ты остановилась?
Воцарилось гробовое молчание. Родни посмотрел на Селину. Селина взглянула на Джорджа, а потом опять на Родни. Джордж с наигранной беззаботностью поглаживал кошку.
— Здесь, — ответила наконец Селина.
Родни явственно побледнел.
— Здесь?
— Да. Здесь. В Каса Барко.
— Ты здесь спала?
— Мне некуда было больше идти.
Она слегка поежилась, и Джордж понял, что она сильно нервничает. Родни, казалось, этого не заметил, потому что, когда он заговорил, в его голосе звенел лед:
— А тебе не показалось, что это немного неприлично?
Резким движением Джордж опустил Жемчужину на стул и присоединился к их беседе.
— Я так не думаю. В конце концов, не будем забывать, что Селина — моя родственница.
— А также не будем забывать о том, насколько дальняя! Впрочем, дело вовсе не в этом.
— А в чем же тогда?
— В том, что Селина является сюда без приглашения, не уведомив вас заранее, совершенно вам незнакомая, и тут вы предлагаете ей остаться — жить в одном доме, практически, как я понимаю, спать в одной комнате. Вам, может, и не обязательно беспокоиться о своем добром имени, но ради репутации Селины вы безусловно могли найти какой-то другой выход.
— А может, мы не захотели? — бросил Джордж.
Родни вышел из себя.
— Уж простите, мистер Дайер, но мы, похоже, говорим на разных языках. Я считаю ваше отношение недопустимым.
— Очень жаль.
— Вы всегда так беззастенчиво игнорируете общепринятые правила поведения?
— Всегда. И это не мои правила.
Мгновение Родни прикидывал, стоит ли смазать Джорджу кулаком по лицу, но потом решил, что он того не стоит и достаточно будет просто его игнорировать. Он обернулся к Селине.
— Селина… — Она вздрогнула. — Мне, конечно, очень жаль, но я, пожалуй, соглашусь поверить, что ты ни в чем не виновата. Я готов забыть о случившемся, но мы должны приложить все усилия, чтобы никакие, даже самые незначительные подробности твоего путешествия никогда не достигли Лондона.
Селина взглянула на него исподлобья. Лицо Родни было гладким, тщательно выбритым, без единой морщинки — невозможно было представить себе, как оно старится, как горе и радость оставляют на нем свои следы. Казалось, оно лет до восьмидесяти будет таким же — безликим и гладким, словно рубашка, присланная из прачечной.
— Родни, но почему? — спросила она.
— Я… мне не хотелось бы, чтобы об этом услышал мистер Артурстоун.
Ответ был настолько смехотворным, что ей захотелось в голос расхохотаться. Мистер Артурстоун с его подагрой, который должен был вести ее к алтарю… какое отношение он к ним имеет?
— Что ж, — Родни взглянул на часы, — не будем терять время. Иди собирай вещи, мы уезжаем.
