Надо было все ему рассказать. Тогда, в комнате, я могла открыть ему правду, и он бы не сделал тот необдуманный шаг, не решился бы. Хотя, я вообще не понимала, зачем он вмешался в мою жизнь?! Бухнул чертову кучу денег для девушки, что пару раз занялась с ним сексом?! Это было странно…
И Ленни, что отслеживал все и вся, тут же узнал, что некто заплатил за мою учебу. Ему не составило труда отследить, кто это мог быть — и, пару раз ударив меня, он потащил к оборотню, чтобы тут же выяснить отношения.
Если бы я хотя бы сказала о даре Ленни. Тим не был бы так самоуверен, он был бы готов. Не проиграл бой.
— Ада, — почему-то Стефи говорила сквозь стиснутые зубы, — ты должна поспать. Я вижу, что у тебя в голове, но нужно отдохнуть. Завтра мы что-нибудь придумаем.
Я прикрыла глаза.
— Хватит уже, напридумывали. Стеф! Прошу, давай оставим все как есть. Я выйду замуж за Ленни, как и должна была. Этого не изменить никакими деньгами.
Подруга с болью посмотрела на меня. Я впервые видела Стефи такой. Поникшей.
— Прости меня, — шепнула она, — это я рассказала Тиму. Я думала, что поможет. Не знала всех условий контракта, что его просто так не разорвать. Мне казалось, он сильнее.
— Он сильнее, — я поморщилась от ее сомнений, — физически. Но дар Ленни оказался для него неожиданностью.
— Прости, — вновь выдавила подруга, и прилегла рядом, обнимая меня, утешая, и сама выискивая утешения в этом.
Так мы и уснули, в обнимку, не говоря больше ни слова. А на следующй день я выбрала самое закрытое платье, которое нашла в каталоге. Отправила фото Ленни, и он одобрил через тридцать секунд, в чем я и не сомневалась. Но было плевать — как и на охи звонившей мамы, на выбранный семьей Таос зал для церемонии, на кольцо, что прислал Ленни — классическое и дорогое, что не вызвало во мне никаких чувств.
Я словно окаменела, проживая оставшиеся сутки, с трудом в нужное время запихивая в себя еду, отвечая на вопросы и посещая лекции. Искала способов быть одной — без Стефи, что куда-то постоянно убегала, без какого-то поникшего Чита, без тараторящей по телефону мамы, что сокрушалась о скромности свадьбы. Лишь оставаясь одна, я тихонько забиралась под одеяло, и изо всех сил молилась, желая, чтобы Тим был жив.
Большего, чтобы жить дальше, мне было не нужно.
Глава 19
Тим
На волнах настолько легких, что едва ощущались кожей, я несся навстречу чему-то неизвестному.
Такому, что сопротивляться не хотелось. Да и зачем? Все, что раньше казалось важным, теперь лишь отсвечивало вдали, забавляя, удаляясь, и делаясь крошечным и ненужным для меня.
Интересно, долго еще? Не терпелось закончить этот путь, чтобы прийти уже туда, где нет боли, отчаяния, грусти, переживаний… Туда, где, я был уверен, меня ждут. Только кто и зачем — пока еще не понятно.
— Ужасно упертый человек! — раздался в моей голове знакомый голос.
Ну воооот. А так хотелось закончить путешествие в одиночку. Интересно, эти девичьи нотки, что я, безусловно, знаю, кому принадлежат?
«Я оборотень» — мысленно ответил, скорее на автомате, чем споря.
К чему разводить дискуссию? Считает она меня упертым, да пожалуйста! Впереди меня ждет больше, чем какое-то жалкое мнение.
— Нет уж, человек! Волк в тебе гораздо более умен! — усмешка, несомненно, задела, и я внутренне заворочался, все еще плывя, но чуть замедляясь, чтобы поговорить.
«Мы — одно целое! Я — оборотень, и зверь мой — это и есть я!»
Голос недовольно цокнул.
— Зверь твой — инстинкты и эмоции, то настоящее, что заложено природой. Без обмана, и надуманного. А ты — человек, упертый и наглый, который все растерял, и теперь радуется, что может уйти, не думая об этом!
А вот это уже наглость! Она что, не понимает.
«Там — больше. Что осталось, не важно. Ты должна это видеть, раз ты здесь.»
Я вновь внутренне оттолкнулся, продолжая путь, и радуясь, что счастье все ближе.
— Не важно, говоришь?.. — голос стал задумчивым.
Я где-то внутри себя кивнул, зная, что она меня поймет. Зачем тратить силы на слова.
— Тогда позволишь посмотреть, что это тут, у тебя в руке?..
Я вздрогнул, мысленно ощупывая свое тело. А что там? Я был уверен, что мои руки пусты.
Почему-то показалось не совсем неважным то, что у меня могут вдруг забрать нечто, о котором я и сам не догадывался. Пришлось не просто замедлить свой путь, а остановить его, и ощупывать лежащее неподвижно тело. Тут же вернулась боль, с которой я было попрощался… Вот же проклятая ведунья!
Точно! Ведунья! Вот чей голос жужжал противно вокруг и внутри меня, не давая спокойно уйти!
— Ты ведь даже имени моего не знаешь! — вдруг фыркнула девушка, оказавшись почему-то чуть ближе, чем до этого, — и зачем оно мне надо…
«Надо что?»
— Вытаскивать тебя.
В этот момент я до конца осознал, что это все как-то слишком странно. Напрягся, выныривая из забыться. И открыл глаза.
Больно. Все тело болело, будто меня много часов били. Внутренний зверь молчал, и я не понимал, то ли он притих, то ли исчез опять. Черт, что же произошло. Я бился с Ленни, и. Проиграл!?
— Это тебя волнует? — в насмешливом голосе прибыла злость, — а больше ничего, нет? Ада.
— Где? — выдохнул я, и понял, что больше ничего сказать не могу.
— Не трать силы! — жестко сказала ведунья, и, хоть я ее по-прежнему не видел, представил вдруг, как она свела к переносице брови, — в этом обличье ты не сможешь восстановиться!
Не смогу? Ну да. Тем более от зверя вообще ни слуху. Я что же, умираю?
— Умираешь. — Тут же подтвердила провидица.
Интересно, она мои мысли читает? Вот это она мощная.
— Не трать силы! — вновь рявкнули где-то поблизости, — постарайся повернуть свою шею, и взгляни, что у тебя в руке!
Да сдалось ей это! Я же не смогу.
— Делай, что говорю!
Твою мать! Я собираю последние силы по крохам в ослабшем теле, и делаю разворот, попутно от боли проклиная ведуний со всеми их примочками. Моя ладонь, сжатая, оказывается перед глазами. И чего я так ее стиснул? Посылаю импульс по телу, давая команду расслабить конечность, и это последнее, на что меня хватает.
Ладонь раскрывается, и я остекленевшим взглядом успеваю захватить в сознание маленькую связку ключиков с несоразмерно крупным брелоком — белый волк из каменного дерева.
Ада.
Вспышка в сознании похожа на озарение. Да это оно и есть, похоже. Я мысленно чертыхаюсь, так хочется поверить, что все это шутка. Но вот я ясно вижу ее глаза, когда решил вдруг отдать ей в счет приза символ своего рода. Черт, это ведь было сделано второпях, на эмоциях, необдуманно… И сейчас мне казалось, что это одно из немногих правильных решений в моей жизни.
