— Что это?
Спросили в унисон и схлестнулись взглядами. Бездонный космос с ослепительными вспышками звёзд окутал теплом и нежностью так неожиданно, что покачнулась, едва поднявшись.
Стас оказался рядом, прижал к себе, шумно втянул носом воздух.
— Ева…
— Стас…
Одним дыханием на двоих. Его пальцы запутались в моих волосах, вплели в косу сладко-пахнущий цветок. А мои нашли холодные звенья браслета.
— Ты все-таки его носишь? — погладила его запястье, всматриваясь в витиеватые буквы гравировки.
— Всегда носил, Бабочка. С того самого дня.
— А…
— В ремонте был.
И в ответ протянул мне свой телефон, во весь дисплей которого было развернуто черно-белое фото с нашими детками.
Тихо рассмеялась, понимая, что вместе с сообщением отправила и снимок.
— А это наши дети, Беляев. Вот это, — взяла ладонь Стаса и его указательным пальцем обвела крохотную точку ближе к себе, — Полина. Это, — подвинула его палец чуть ближе к нему, — Анна. А это, — и в глаза его черные заглянула. Космические, сейчас влажные от слез. — Это Злата.
Вскинулся резко, задев носом мой. Почухала кончик, тихо ойкнув. Да, я назвала двух девочек именами его матерей: той, что подарила этому миру моего мужчину, и той, что вырастила его таким настоящим. Вырастила для меня. И теперь я точно никуда его не отпущу, даже если мне придется выгрызать его у всего мира. Даже если придется воевать с ним самим. Не отдам.
— Ева… — выдохнул, обняв мое лицо своими горячими ладонями.
— Знаешь, Стас, — говорила тихо, прикрыв глаза, наслаждаясь его мягкими поглаживаниями. — Я очень сильно люблю тебя. Но если ты заставишь меня делать анализ ДНК — не прощу никогда. Запомнил? Эти девочки — твои, Беляев, даже если ты в это не веришь.
— Наши, — вдруг произнес, и я губами ощутила его улыбку. — Эти девочки наши, Беляева. И я всегда верил тебе.
— А как же тогда диагноз?
Усмехнулся.
— Кот рассказал?
Кивнула.
— После того, как я узнал диагноз, полгода жил в Тибете, — говорил тихо, нежно целуя скулы. — Искал гармонию с собой. Там был один монах. Мы с ним каждое утро чай пили и встречали рассвет. Он называл это медитацией, а мне было пофиг, как это называть. Мне нравилось наблюдать, как начинается новый день. Алые мазки на темном небе, а после вспышки золота и янтарные брызги, стирающие темноту, — выдохнул удивленно, словно сам не верил тому, что говорил. Что эти слова говорил именно он. — Там потрясающие рассветы, Ева. Я тебе обязательно покажу. Хочешь?
— Хочу. Я все хочу с тобой, Стас.
Рассмеялся тихо и так проникновенно, что у меня мурашки табуном пронеслись по телу, скатались в горячий клубок на дне живота.
— Монах сказал однажды, что во мне слишком много тьмы. Ее не излечить. От нее не избавиться. С ней можно только примириться и жить дальше. Я спросил: как? «Найди свое солнце», — ответил он, посмеиваясь. И в тот момент из-за верхушек гор выкатилось рыжее солнце, а мне на ладонь села бабочка. Черно-красная...похожая на твою. Монах смеялся, а я...я решил найти тебя. Но я и подумать не мог, что дети...Я когда узнал, напился в хлам. А утром поехал анализы сдавать. Видела бы ты лицо врача, — и снова тихий смех сорвался с его губ. Легкий, что взмах крыла бабочки. И сердце защекотало этим прикосновением. Улыбнулась, вдыхая терпкий аромат с горечью шоколада.
Запах моего мужчины. Моего...Стоп!
— Стаас… — протянула, ища его взгляд. Нашла. Смеющийся, светящийся ярчайшими звездами. — А когда это я успела стать Беляевой?
Глянул на смартфон.
— Два дня назад.
— Но… — задохнулась возмущением. Это получается, уже в субботу, когда я ностальгировала по нашим счастливым денькам — уже была замужней женщиной? Это надо же! Я ведь и согласия не давала. — Хоть бы предложение сделал, — буркнула скорее из вредности.
А он вдруг выпустил меня из своих объятий, взял со стола мой телефон, что-то искал, а когда нашел — сунул трубку мне под нос.
На дисплее светилось сообщение, одно из тех, что я не успела прочитать.
«Выходи за меня замуж», — в четыре утра субботы.
А ниже еще одно:
«Молчание — знак согласия. Уверен, тебе будет к лицу моя фамилия».
— Стас, — всхлипнула.
А он провел пальцем по дисплею, открывая еще одно сообщение:
«Поздравляю, Беляева!» — и прикрепленное фото с разворотом моего новенького паспорта уже в полдень той же субботы.
— Нет, если ты против, можем развестись хоть…
— Фигушки тебе, а не развод, Беляев, — и снова шмыгнула носом. — Ты теперь от меня не сбежишь.
— Даже не мечтай, — рассмеялся и подхватил меня на руки. Вцепилась в ворот его пальто. — Все, Беляева, хорош херней страдать. Я забираю тебя отсюда. И вообще, к черту работу. Будешь сидеть дома и растить наших куколок.
— Да ты тиран, Беляев! — вздохнула, позволяя ему усадить меня в машину, пристегнуть ремнем безопасности и самому сесть за руль. — Может, действительно развестись, а...Смотри, уже условия ставит.
И тут же очутилась в стальных тисках его рук. А ураган в его взгляде припечатал к спинке сидения.
— Никогда… — прохрипел, словно превозмогая мучительную боль. — Не отпущу. Найду везде, Бабочка. Клянусь.
— Стас, ты чего, — улыбнулась и потянулась к его губам. — Никогда, Стас, слышишь. Не уйду никогда.
Кивнул, распуская свои тиски.
— Прости, — опустил руку на живот. И я закусила губу, чтобы не разреветься. А он вдруг перегнулся через коробку передач и поцеловал живот. — Ева, — лбом уперся в мой, рвано выдохнул. — Я мудак и эгоист. И нихуя не понимаю, чем заслужил такое счастье. Я… Ты... только...только люби меня, Ева. Слышишь? Только люби. И я…
Он не договорил, я не позволила, выдохнув ему в губы:
— Люблю, Беляев. И это навсегда.
Эпилог.
Три года спустя.
Открываю калитку и тут же оказываюсь в объятиях шести маленьких ручонок. Присаживаюсь на корточки, обнимая всех моих принцесс разом. А они щебечут наперебой, что соскучились. И я до одури соскучилась. Как и по своему неугомонному сыну. Он большой молодец: играет за английский клуб, воспитывает сына Сашку и с Миланой снова ждут пополнения уже к Новому году. Утром звонили, поздравляли и звали к себе в гости в туманную Англию, где они живут уже год.
Вздыхаю и снова смотрю на девчонок. Не видела их всего пару часов, а такое ощущение, будто неделя прошла как минимум. На минутку зажмуриваюсь и вдыхаю сладкий запах своих дочерей. Веду носом, как Эльза из диснеевской сказки, чуя запах шоколадного торта.
