Книга Наследницы моря - Сара Хеннинг

К наступлению полночи мы все уже раскраснелись от удовольствия, но совершенно вымотались. Каждая из ведьм успешно справилась с диким пламенем не только на одной руке, но и на всем теле, а также научилась призывать защитное заклятие. Такое я использовала в борьбе с замковыми стражниками.

Утром я планирую научить их усыплять человека. А потом, когда снова наступит ночь и станет относительно безопасно выходить на улицу, я научу их различным способам использования дикого огня. Например, как направить пламя на определенную цель с помощью магически созданного ветра. Но пока можно назвать это все триумфом.

Все начинают готовиться ко сну: Софи и Агната набросали пледов у камина, Катрин аккуратно убрала свою маленькую библиотеку в сундук. Тандсмёр уже ушла – пушистый рыжий комочек, свернувшийся рядом с очагом.

Меня накрывает усталость – я не спала с той ночи перед свадьбой. И даже тогда я пыталась наверстать упущенное. Бессилие давит мне на плечи, добавляя тяжести к событиям после последнего отдыха – свадьба, убийство, провал, смерть Алии и моя собственная неясная судьба. Сосредоточившись на заговоре с подлодками и нашем магическом прорыве, я мешала всему этому утащить меня вниз. Но глубоко внутри моего уставшего тела я понимаю, что не могу спать. Пока нет.

Я стою на одеревеневших ногах и случайно встречаюсь глазами с Уиллом. Тот быстро шепчет:

– Хочешь подышать свежим воздухом?

– Да, пожалуйста.

Мы выходим за дверь – в сладкое сердце полуночи. Небо чистое, но неустанный ветер рыхлит воду и приносит море ко мне. Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох и позволяю запаху наполнить мой нос, горло, легкие.

Впервые я чувствую себя чужаком для моря. Да я и стою в поле, а не на берегу. Однако такое впечатление, что моих пяток касается прилив, за спиной волны, а пальцы ног цепляются за сухую землю. Я будто стою в обоих мирах.

Луна низко висит над нашими головами, толстая и серебристая. Ее свет обрамляет волосы Уилла пушистым ореолом и выделяет сверкающие на его щеках локоны, словно отдельные песчинки.

– Могу я кое-что спросить? – произносит он, сделав пару шагов в прохладную ночь. Собирается дождь. Это обещание висит в воздухе между нами.

Когда я не говорю «нет», парень глядит мне прямо в глаза. Выхода нет.

– Ты хочешь вернуться туда?

Точно не знаю, спрашивает ли он, потому что хочет еще большему у меня научиться или из-за сомнений, что удастся воплотить этот план без меня. Или даже потому, что он не смог скрыть покраснение щек, когда я коснулась его руки. Какой бы ни была причина, я говорю Уиллу правду.

– Неважно, чего хочу я, – отвечаю. – Я нарушила свое обещание магии. Она не проявит доброту.

– Исходя из того, что я видел, я точно знаю: ты на все способна.

Он произносит это с некоей искренностью. Я краснею и надеюсь, что парень этого не видит в свете луны. Я опускаю голову и смотрю на примятую траву.

– Ты разговаривал с Катрин.

На его лице появляется улыбка.

– Возможно, она рассказала мне историю Аннамэтти и ее четырех дней. И что ты надеешься найти вдохновение в тех старых магических книгах.

– Там мой дом. И после рассвета у меня останется день – или я застряну здесь навсегда. Нужно попробовать. – Он кивает. Шок от понимания бьет меня прямо между глаз. – Ты же можешь вернуться домой, не так ли? К своим курам в Аархусе?

Уилл хмурится.

– Боюсь, возвращение домой рискованно. Ведь скоро они поймут, что я не вернулся после убийства Николаса. И, учитывая наши планы в отношении подлодок, это будет невозможно.

– Что мы делаем или как мы это делаем… Это магия, да… Но магия в твоей крови. Кто-то в твоей семье должен быть ведьмой. Они поймут, разве нет?

Уилл переплетает свои пальцы с моими. Я замолкаю от удивления.

– Мы не комментируем наши способности, как и не обсуждаем потери из-за войны. Если я вернусь домой, а семья решит защищать меня, меня отправят новобранцем в армию Германии. – Он поднимает взгляд от наших переплетенных рук к моему лицу. – Если они сразу же назовут меня предателем, то меня вернут короне Хаунештада, даже не попрощавшись.

– Твоя семья так с тобой поступит?

Уголки его губ приподнимаются. В этом есть нечто грустное.

– Нет ничего опаснее ребенка, который считает, что все знает лучше своих родителей, и действует согласно этим инстинктам.

Он так серьезен, но я едва ли не начинаю смеяться. Уилл подытожил наши с Алией поступки. Вместо этого я смотрю ему прямо в глаза.

– Тебе лучше от этого не станет, но мне кажется, твои инстинкты верны. Какими бы бунтарскими они ни были.

Горе покидает его темные глаза. Эта слабая грустная улыбка становится чем-то настоящим. Мы стоим в паре дюймов друг от друга. Юноша все еще держит меня за руку. Хотя я не уверена, что испытываю что-то физическое, мы стали ближе.