Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
– А я про отца ничего не знаю. Только имя – Вениамин.
Они помолчали.
– Знаешь… – начала Илона и запнулась.
Алвис смотрел вопросительно.
– В моем доме убили человека!
– Убили человека? – Алвис отставил стаканчик с кофе, внимательно взглянул на Илону, но тут же отвел взгляд. – Когда? Ты его знаешь?
– Одиннадцатого августа. Не знаю, совершенно неизвестный человек. Я вернулась с работы, дверь открыта, и он лежит около серванта. Совершенно неизвестный чужой мужчина. Я даже не сразу заметила. Представляешь?
– С трудом. – Он глотнул кофе, закашлялся, спросил не сразу: – Одиннадцатого? И… что?
– Что! Вызвала полицию. У меня взяли отпечатки пальцев. Они никак не могли поверить, что я его не знаю. Их главный, майор Мельник, так и сверлил в упор, и все время одни и те же вопросы, так и ждал, чтобы я прокололась: может, я его все-таки знаю, хоть раз видела, может, общались в соцсетях? Приходил в музей? Познакомились в кафе? В магазине? На пляже? Может, это он перевернул ящик? А как его зовут? Ну не бывает так, чтобы совершенно ничего! У него в жизни такое в первый раз. До сих пор ему было все ясно, а с этого момента темная полоса. У меня тоже все было прекрасно, как я теперь понимаю, только и горя, что ушел Владик, а теперь… Это еще на работе не знают. Самое страшное, когда тебе не верят! Чувствуешь себя дура дурой, надо оправдываться, а на тебя смотрят, как на врага. До сих пор удивляюсь, что не арестовали. Иногда мне кажется, что за мной следят, честное слово!
– Ты сказала ящик, – заметил Алвис. – Какой ящик?
– С документами! В тот же самый день, одиннадцатого августа, в музее обнаружили перевернутый ящик с документами, представляешь? Вызвали полицию, приехал этот самый майор Мельник, всех построил и допросил. Не успела отчитаться перед директором и полицией, как нá тебе! Пришла домой, а там неизвестный мертвый человек. Позвонила, и опять приехал майор Мельник. Я его на улице ждала, боялась в дом войти. Стою на крыльце в одном халате, босиком, трясет всю. Ужас! Он посмотрел на меня, как на ненормальную. Может, думал, я под него клинья подбиваю. Дурак! Спрашивает, а не он ли перевернул ящик, в смысле не жертва ли. Откуда я знаю, отвечаю, кто перевернул, может, его в прошлом году перевернули! А он смотрит на меня, как на убийцу.
– Но это же не ты? – Алвис улыбнулся, показывая, что шутит, но взгляд оставался настороженным.
– Да я уже и сама не знаю! Может, я. Может, у меня частичная амнезия. И еще этот ящик! Директора чуть кондрашка не хватила! Он у нас всего боится, старое поколение.
– Нашли, кто?
– Какой-то идиот! Найдешь его, как же. Его давно и след простыл. И главное, все в один день.
– А что за материалы?
– Да ничего особенного, всякая ерунда. Мы их даже не выставляем. Местная пресса, литературное общество прошлого века «Оракул», отдел культуры. Никого даже искать не будут. Майор посоветовал сменить замок. Дома, кстати, тоже.
– А что они говорят насчет убийства? Что уже известно?
– Не знаю. Ничего не говорят. Ко мне приходила выяснять отношения его невеста, представляешь? Она думала, у нас что-то было, никак не могла поверить, что я про него ни сном ни духом! Рыдала, в обморок падала. Говорит, собирались пожениться, такая безумная любовь была… Мы посидели, помянули Николая… Его звали Николай Рудин. У меня как раз подружки были, Доротея – мы с ней в одном классе за одной партой всю школу просидели – и Мона. Она красотка, эта Людмила Жако. Говорит, можно Мила.
– Как? – переспросил после короткой паузы Алвис.
– Мила Жако. Как попугай. Мы смотрели на нее… Ты себе не представляешь! Я в музее, Доротея в архиве с бумажками, Мона вообще непонятно где, массаж делает, а она… шикарная! Вся в черном, такая тоненькая, ненакрашенная, волосы белые. Плачет, а все равно красивая.
– Зачем она пришла?
– Как зачем? У меня в доме убили ее любимого человека, жениха, в полиции ничего не говорят, вот она и решила все разузнать сама. Они никогда ничего не говорят… Этот самый майор Мельник как зыркнет, так сразу признаешься.
– Значит, убитый был ее любимым человеком?
– Ну да! Был любимым человеком.
– А что же он делал в твоем доме?
– Опять? Понятия не имею!
– Странная история… Совершенно неизвестный человек проник в твой дом…
– Их было двое.
– Двое? Откуда ты знаешь?
– Господи, да подумай же своей головой! Кто-то же его убил! Если не я, то, значит, их было двое. По меньшей мере. А может, даже трое.
– Как его убили?
– Мраморным львом. Сотрудники подарили на юбилей. У него на голове была кровь, и на полу тоже. Ужас!
– Что-нибудь пропало?
– Пропало. Пропала картина, прабабушкин автопортрет. Прабабушка Елена, я тебе говорила. Только я не сразу заметила. А ночью вдруг как кирпичом по голове: где картина? Пошла в гостиную, а на месте картины пустота и темные обои. Я глазам не поверила!
– Что же в нем такого, в этом автопортрете? Ценный?
– Да нет! Старая акварель, небольшая, выгорела вся. Ума не приложу. Рама старинная, с золотом. Ее они оставили.
– А эта женщина, невеста… ты не предложила ей пожить у тебя? – спросил после паузы Алвис.
– Пожить у меня? Мне это даже в голову не пришло, если честно. Она стала говорить, что ни за что бы не осталась в доме, где было убийство, пусть хотя бы девять дней пройдет, а то всякое может случиться. Нагнала на нас страху. Доротея возражала, она в эти вещи не верит, а Мона, наоборот, стала вспоминать всякие страшилки про девять дней и про душу. Глаза выпучила, заикается… Она вообще-то не пьет, а тут после коньяка ее понесло. А мне так муторно стало, ты не представляешь! Даже коньяк не помог. Я тогда уехала ночевать к Доротее. Подумала, а вдруг правда, хотя я не верю. Мила остановилась в «Братиславе», мы отвезли ее по дороге.
– Понятно. А от прабабушки много картин осталось?
– Семь. У меня в спальне две, у бабушки Ани и у мамы в комнате. Мы отобрали самые красивые. Цветы и деревья. Она много путешествовала, была в Индии, в Центральной Азии, есть альбомы с зарисовками. Ее вещи на чердаке, даже кресло там. Бабушка Аня хотела перебрать, выбросить ненужное, просила меня, а я… – Илона развела руками. – Свинья, конечно. Я даже думала передать какие-то рисунки в наш музей, местная художница все-таки. Несколько картин бабушка Аня подарила филармонии и музыкальной школе. Висят у них в фойе.
– А что на украденной картине?
– Я же говорю, автопортрет. Она сидит в кресле, в голубом платье, с высокой прической, взгляд, стать… Царица!
– Она была замужем?
– Нет. Крутились какие-то мужчины, бабушка Аня говорила. Был даже один писатель. Но не сложилось. И бабушка Аня тоже всю жизнь одна. Была замужем всего полтора года, а потом муж ушел. Она смеялась, говорила, пошел за сигаретами и не вернулся. Петр Романенко. Наша мама Нина Петровна Романенко, и я тоже Романенко. Илона Вениаминовна. Судьба.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
