Я довольно грубо толкнула королеву в самое темное место у стены и загородила ее собою.
Карета была совсем близко. В свете факелов можно было видеть развалившегося на подушках генерала де Лафайета. Сердце у меня чуть не вырывалось из груди. И в ту самую минуту, когда карета почти поравнялась с нами, Мария Антуанетта резко отстранила меня.
В руках у нее была легкая трость, вошедшая тогда в моду. Прежде чем я успела что-либо сообразить или удержать ее, королева сильно ударила тростью по колесам кареты:
– Кати себе, тюремщик, я вырвалась из твоих рук!
– Что вы делаете, мадам! – испуганно проговорила я. – Разве можно так рисковать собой?!
– Я мщу за себя, – ответила она резко, – а для мести можно и рисковать!
И когда проехал последний факельщик, она снова двинулась вперед, сияющая и веселая, как ребенок.
– Прощайте, ваше величество, – сказала я, едва мы пересекли площадь. – Бегите, карета совсем близко, и граф де Ферзен ждет вас!
Королева порывисто обняла меня, ее губы коснулись моей щеки – она поцеловала меня как сестра. Прощание наше было очень кратким: пожатие рук, еще один поцелуй, слезы в глазах… Я даже не знала, когда мы теперь встретимся. И, прежде чем сознание вернулось ко мне, тень королевы исчезла во мраке.
– Счастливого пути, – прошептала я в темноту.
Мне нужно было возвращаться. Моя роль в побеге была, в сущности, завершена, но король все еще оставался в Тюильри, и мне хотелось чем-то помочь ему. Ведь Людовику XVI, в отличие от остальных, выбраться будет куда сложнее; к тому же ему пришлось вытерпеть длинный визит Лафайета.
Я мигом вернулась, взошла по крошечной лестничке в кабинет королевы. Там по-прежнему был Мальден.
– Как, вы еще здесь? – спросила я тихо. Гвардеец молча показал мне на часы.
– Король опаздывает, – проговорила я. – На целых два часа!
Если так пойдет и дальше, все сроки окончательно нарушатся. Неужели Лафайет что-то заподозрил, неужели все пропало? Может быть, Людовик XVI заперт в спальне, ему не дают выйти?
– Да не может быть, чтобы король еще не был здесь! – воскликнула я громко, позабыв об осторожности.
– Т-с-с! – прошипел Мальден, прикладывая палец к губам. – Короля не было, и одежда все еще у меня. Нужно что-то делать, сударыня.
Неожиданная мысль возникла у меня в голове. Я догадалась: дело, вероятно, в злосчастном этикете! Как мы могли забыть о нем?
Да, все наверняка было просто глупо. Согласно правилам этикета, установленным много веков назад, в спальне короля должен спать и его камердинер, вокруг запястья которого обвивали шелковый шнурок: стоило монарху дернуть, как слуга сразу просыпался… И бедный король, наверно, попал в эту ловушку!
– Сейчас! – бросила я Мальдену. – Король сейчас будет здесь, ждите!
Я снова помчалась по лестнице… Как поступить, я знала.
Спальня короля имела крошечную дверь, ведущую в спальню дофина, где сейчас, как известно, было пусто. Стараясь ступать бесшумно, я подошла к двери и слегка приоткрыла ее. В комнату ворвался луч света, и я отшатнулась, испугавшись. Правда, я успела увидеть камердинера, опускающего шелковые занавески балдахина над королевским ложем. Стало быть, король уже в постели.
Не раздумывая, я подбежала к другой двери, ведущей в спальню короля, и, дважды громко постучав, живо спряталась в комнате дофина. Камердинер, думая, что здесь спит наследник престола, не посмеет сюда войти.
Сквозь щелку я наблюдала, как в галерею выскочил полураздетый королевский камердинер. Он обеспокоенно оглядывался по сторонам, обшаривал взглядом все темные углы и несколько раз вопросительно посматривал на дверь, за которой пряталась я. И в то же мгновение шорох заставил меня обернуться: в комнату сына проскользнул король. Людовик XVI, воспользовавшись кратковременным отсутствием камердинера, выскочил из спальни – в ночной рубашке, колпаке и босой.
Не церемонясь, я схватила его за руку.
– Идемте, сир, ради Бога, быстрее!
Взяв у Мальдена одежду, Людовик XVI преобразился в простого лакея баронессы Корф: бутылочно-зеленый сюртук, лакейская шляпа, серые панталоны и грубый парик из пакли.
Сопровождаемый офицером, король прошел через дворы Тюильри. Мальдену было приказано обезвредить всякого, кто посмеет задержать короля. Спокойно и уверенно пройдя через площадь Карусель, мы все втроем приблизились к улице Сен-Никез, где нас ждала карета.
Навстречу нам выступил Кристиан Дюрфор.
– Ах, Боже мой! – произнес он. – Наконец-то вы явились! Трудно было понять, к кому относятся эти слова – к королю или ко мне.
Людовик XVI прошел к карете, знаком дав нам понять, что у нас есть немного времени для прощания. Я взглянула на Дюрфора, и вдруг – впервые за этот вечер – почувствовала смертельный страх за исход этого предприятия.
– Где ваше место? – спросила я.
– Позади кареты. Мы с Мальденом охраняем короля сзади.
– Будьте осторожны, Кристиан, – проговорила я прерывисто. – Вы ведь не военный.
– В детстве меня учили обращаться со шпагой. Да и дуэль нам вряд ли предстоит. В случае неудачи на нас навалит такая толпа, что самое большее, что мы сможем сделать, – это закрыть короля собой.
– Что вы такое говорите! – прошептала я с истинным страхом. – Такого не может быть! Вы спокойно доберетесь до границы, верьте в это!
Он мягко привлек меня к себе, нежно поцеловал в губы. Потом так же нежно коснулся губами моей руки.
– Помните обо мне, – только и сказал он.
– Разве об этом нужно просить, Кристиан? Я… Граф де Ферзен громко крикнул нам с козел:
– Пора, господа! У нас нет больше ни минуты! Мы расстались…
Я молча стояла посреди улицы и долго смотрела, как Ферзен, переодетый кучером, хлестнул лошадей, и экипаж тронулся. Вдалеке раздался тихий, отдаленный бой часов. Было уже за полночь… И далеко за полночь. Может быть, и с опозданием, но в ночь с 20 на 21 июня Франция осталась без короля с королевой. Раз уж все так ненавидели их, эта новость должна бы всех обрадовать. Но реакция будет как раз обратной – все будут брызгать слюной от злости…
Мне не хотелось думать о том, сколько грязи выльется на головы беглецов, о том, что же будет со мной, когда побег обнаружится, о том, привлекут или не привлекут меня к ответственности… Они уехали, и это главное. А мне в данную минуту ужасно хочется спать. Едва карета скрылась, растаяла в темноте, как я почувствовала тяжелейшую усталость. Позади были два напряженных дня, ночь, проведенная без сна… Мне нужно хорошо выспаться, а потом подумать, что делать с Франсуа, если он в чем-то меня заподозрит. Слава Богу, хоть слуги будут молчать.
И я, спотыкаясь и зевая на ходу, побрела к себе домой, в особняк, расположенный тут же, на площади Карусель.
