Наступила короткая пауза. Команда примитивного «броненосца» заколебалась при виде наших белых капюшонов. Часовые завопили, чтобы нас немедленно уничтожили!
Мы бросились в спасительную тень. Темнота была единственным нашим прикрытием. Целый град пуль засвистел над лагерем, сея повальную гибель. Многие из тех, кто лежал еще в цепях, были убиты на месте, и нам пришлось воспользоваться их трупами. Прячась за мертвыми, мы отчаянно отвечали на огонь. Часть нашего отряда бежала вдоль стен в поисках других возможностей для отступления.
Но стены были высокими: их построили так, что не сломаешь. Мы сидели, как крысы в ловушке. Нам ничего другого не оставалось – мы продолжали безнадежный бой.
Гусеничная машина медленно катила по лагерю, не прекращая огонь ни на мгновение. Наши пули со свистом отскакивали от брони, не причиняя ей никакого вреда, с какой бы яростью мы ни палили.
Пол положил мне руку на плечо:
– Ну что, мистер, можете утешаться тем, что бились на правильной стороне, прежде чем умереть.
– Не слишком большое утешение, – заметил я.
Внезапно земля под нашими ногами заколебалась, по ней пробежали волны, точно по морю, после чего из глубины вынырнуло что-то металлическое, что-то невероятно знакомое. Раздалось яростное завывание мотора, и спиралевидный нос высунулся из почвы, оказавшись на пути гусеничного трактора. Мощный треск автоматов смолк. Мы услышали приглушенный гром электрической пушки.
Теперь из-под поверхности земли показались еще два металлических «крота», которые тоже открыли огонь. За несколько секунд от импровизированного «броненосца» осталась лишь груда покореженного металла. «Кроты» выползали на поверхность один за другим. Их выстрелы в клочья разносили стены лагеря.
Кажется, мы громко кричали от радости, когда бежали следом за этими машинами. Уверен, О'Бин никогда даже в мыслях не представлял себе, что его «кроты» могут применяться подобным образом. Всякий встреченный нами «белый капюшон» был мишенью для нашего прицельного огня (свои капюшоны мы давно уже сорвали).
Вероятно, с моей стороны было наивно предполагать, что такой умный стратег, как генерал Гуд, не дал бы себе труда выяснить, какие планы разработали защитники Вашингтона, и не предпринял бы шагов, чтобы уничтожить эти планы. Мы широким потоком вырвались из лагеря и двинулись в сторону парка, где сохранилось еще несколько кустов. Там мы могли спрятаться.
Только теперь я услышал вдали шум. Больше всего он напоминал мне отдаленный стук, какой бывает, когда выколачиваешь ковер. Но я слишком хорошо знал, что означает этот стук.
Секундой спустя взрывы уже грохотали над Вашингтоном.
Земной Левиафан приближался.
Мы снова собрались отрядом, насколько нам удалось, и старались держаться как можно дальше от открытого, хорошо простреливаемого пространства. Над городом вспыхивали теперь пятна света – там Левиафан вел обстрел фосфорными снарядами.
* * *
Мой личный взгляд на битву за Вашингтон был в высшей степени однобоким, поскольку я не просматривал стратегию целиком и она была не вполне мне ясна. Гуд слышал, что подразделения АЯФ находятся уже в пути, и ускорил свое продвижение, чтобы обстрелять город прежде, чем союзники смогут воссоединиться. Кроме того, ему было известно, что ночного нападения никто даже не ожидает. Наличие яркого дневного света не было для него вопросом принципиальным, поскольку огни Левиафана могли осветить цель на практически любом расстоянии.
Пока мы вели свою маленькую партизанскую войну на улицах, огромные лучи прожекторов чудовища выныривали из тьмы, освещали какое-нибудь здание и обрекали его тем самым на уничтожение. Тотчас раздавался громовой удар, сопровождаемый пронзительным визгом снаряда, после чего следовал взрыв, заглушающий все остальные звуки.
Не то чтобы Вашингтон был совершенно беззащитен. Его орудия (в особенности те, что были на Капитолии) упорно отвечали на огонь, и я думаю, что обыкновенный танковый дивизион Черной Орды вряд ли имел бы шанс овладеть этим городом. Каким-то образом я оторвался от своего отряда, когда рядом взорвалась бомба и мы разбежались в разные стороны. Дым улегся, и оказалось, что «кроты» ушли и с ними ушла маленькая «армия» бывших рабов. Я чувствовал себя одиноким и беззащитным. Сначала я искал своих товарищей. Но мне дважды приходилось менять направление, поскольку меня обнаружил отряд «белых капюшонов».
Целый час я только и делал, что скрывался, стрелял из засады, если враг появлялся на моем пути, а затем бежал дальше. Инстинкт подсказывал мне, что я должен найти уцелевшее здание и забраться на крышу, откуда смогу наблюдать за белыми, не подвергаясь опасности быть обнаруженным. Но я знал, что идея не слишком хороша: дома вокруг так и рушились под непрекращающимся обстрелом орудий Земного Левиафана.
Я осторожно пробрался в центр. Там я обнаружил, что большинство солдат противника теперь забрались на стены. Неожиданно поблизости от Капитолия установилась относительная тишина, если не считать грома пушек, доносящегося из помещений административных зданий. Я спрятался за кустом, пытаясь привести в порядок свои мысли и задуматься над дальнейшими действиями. Внезапно я услышал за спиной стук лошадиных копыт. Кони неслись галопом. Я стал следить из-за своего куста и увидел множество всадников, мчавшихся от стен, точно сам дьявол дышал им в спину. Всадники сорвали свои капюшоны, открыв мрачные лица. В ужасе погоняли они своих лошадей. За ними с дикими воплями в своем легком открытом автомобиле доблестно следовал «президент» Пенфилд. Мимо меня промчались, как в калейдоскопе, конные и пешие. Многие побросали оружие. Все они были совершенно явно охвачены паникой. Я по-прежнему лежал в укрытии, однако не было нужды опасаться этих беглецов: слишком они были перепуганы, чтобы остановиться и схватить меня.
Земля рядом со мной задрожала. Неужели Господь решил наконец покарать всех нас за наши чудовищные деяния? Не наслал ли он землетрясение, чтобы уничтожить Вашингтон?
Грохот накатывал волнами, нарастал. Я уставился в темноту. Постепенно я начал понимать, что происходит.
Лучи пронзили ночь ослепительным белым светом. Источник этого сияния находился высоко над нашими головами. Прожектора воздушных кораблей? Нет. Весь воздушный флот Гуда, как позднее выяснилось, был брошен против австрало-японских сухопутных сил, находившихся как раз на пути в Вашингтон. Это горели глаза самого Левиафана.
И он приближался, перемалывая все, что попадалось ему на пути. Он прокладывал свой путь сквозь здания, сквозь защитные валы, сквозь монументы. Воздух был полон чудовищного скрежета, рева двенадцати огромных моторов, кряхтения, которое он издавал, когда колеса слегка поворачивались.
Чудовищная стальная пирамида смерти – вот что привело в такую панику Пенфилда и его людей.
Сперва монстр обрушил на город выстрелы, а затем пришел в движение и сравнял с землей стены, почитаемые местными жителями за очень прочные. Непобедимый, неумолимый, катил он к Капитолию. Теперь самое время было брать ноги в руки. У меня оставалось еще несколько секунд, чтобы спастись. Чудовище развернулось, закряхтело и остановилось, уставившись на Капитолий с – как мне показалось – вызывающей ухмылкой.
