Ознакомительная версия. Доступно 92 страниц из 460
К 1990 году остальному миру досталось намного больше информации об истинном положении дел в Советском Союзе и настроении его народов, ведь раньше о них за рубежом никто практически ничего не знал. Мало того что теперь появилась возможность для откровенного выражения общественного мнения, свою роль сыграла гласность, когда появились первые результаты исследований настроений в обществе через опросы. Посыпались скорые и резкие суждения: жесткая дискредитация КПСС и номенклатурных работников, пусть даже к 1990 году не столь далеко идущая, как была в ряде стран Варшавского договора; гораздо удивительнее было то, что давно разгромленная и смирившаяся со своим незавидным положением православная церковь сохранила большое уважение и авторитет, каких не осталось у остальных государственных атрибутов отжившего свое марксистско-ленинского режима.
Так получалось, что хозяйственный провал нависал повсеместно наподобие грозовой тучи над любыми попытками либерализации политических процессов. К 1989 году советские граждане, а также иностранные наблюдатели заговорили о вызревавших условиях гражданской войны. С ослаблением железной хватки прошлого высвобождалась дремавшая до тех пор мощь националистических и местнических настроений, поощрявшихся к тому же экономическим крахом и безвластием. Закончился период истории протяженностью 70 лет, когда воспитывался новый тип общественной единицы под названием «советский человек», и на территории СССР снова появились народности, отличавшиеся друг от друга точно так же, как прежде. Население ряда республик из 15 составлявших Советский Союз (прежде всего Латвии, Эстонии и Литвы) не заставило себя ждать и начало демонстрировать неудовлетворенность своей судьбой. Их руководство возглавило процесс политических изменений. Власти Азербайджана и Армении затеяли междоусобицу, осложненную к тому же тенью исламского мятежа, нависшей над всем Союзом в целом. Положение усугубляли те, кто распускал слухи об опасности военного переворота; о военачальниках, недовольных провалом в Афганистане, стали говорить как о потенциальных бонапартистах.
Признаки распада государства продолжали множиться, хотя Горбачев преуспел в том, что смог формально расширить собственные номинальные полномочия. Беда, однако, состояла в том, что ответственность за все провалы тоже ложилась лично на него. Вслед за провозглашением литовским парламентом отмены аннексии их республики 1939 года пришлось заниматься сложными переговорами с руководством Латвии и Эстонии, также потребовавшим выхода из состава СССР, но в несколько иных формулировках. Горбачев не противодействовал этому, но добился соглашения с Прибалтийскими республиками о продолжении ими оказания определенных практических услуг СССР, что оказалось для него началом конца политической карьеры. Период лавирования между группами реформаторов и консерваторов, когда Горбачев бросался то к одним из них, то к другим, пытаясь сохранить равновесие сил, закончился к концу 1990 года компромиссами, которые больше не работали. Участие солдат и сотрудников КГБ в репрессивных акциях в Вильнюсе и Риге в начале 1991 года не возымело желаемого действия. Ведь к тому времени руководство девяти советских республик или объявили о собственном суверенитете, или пользовались значительной степенью независимости в отношении союзного правительства. Кое-кто из них провозгласил официальными местные языки, а кто-то переподчинил себе союзные министерства и ведомства. Руководство системообразующей Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР) собралось заняться экономикой самостоятельно, без оглядки на союзное правительство. Украина взялась за создание собственной армии. После мартовских выборов Горбачев снова попытался встать на путь реформ и поиска формата нового союзного соглашения, положениями которого он рассчитывал сохранить некоторую руководящую роль для Советского государства. Мир взирал на это в смущении.
Польский пример приобретал все больше подражателей в остальных странах социалистического содружества по мере того, как они осознавали отсутствие у властей СССР, раздираемого противоречиями и практически парализованного, способности на вмешательство в их внутренние дела ради сохранения у власти своих ставленников в бюрократии из состава коммунистических партий. Паралич Москвы стал фактором, определившим их судьбу после 1986 года. Венгры двигались к экономической либерализации практически так же стремительно, как те же поляки, даже откровенно опережая в политических изменениях, но самый существенный вклад в развал коммунистической Европы они внесли в августе 1989 года. Немцам из ГДР тогда разрешили свободно посещать Венгрию в качестве туристов, хотя целью этих «туристов», как все прекрасно знали, было обращение по поводу предоставления политического убежища в посольстве и консульских представительствах Федеративной Республики Германии. Когда в сентябре венгры полностью открыли свои границы (и в Чехословакии последовали их примеру), этот поток «туристов» превратился в половодье. За три дня 12 тысяч восточных немцев перебрались через эти страны на Запад.
Советские представители назвали такое поведение «странным». Для ГДР такой исход родных граждан означал начало конца государства. Накануне тщательно подготовленного и всячески превозносимого празднования 40 лет «достижений» ГДР как социалистической страны и во время посещения Горбачевым (который, к большому смятению руководства этой страны, явно призывал восточных немцев воспользоваться выпавшим им шансом) сотрудникам полиции по охране общественного порядка пришлось утихомиривать участников антиправительственных демонстраций, вышедших на улицы Восточного Берлина. Руководителя правительства и правящей партии ГДР отправили в отставку, но народу этого оказалось мало. Ноябрь начался массовыми демонстрациями, прокатившимися по многим городам Восточной Германии. Манифестанты выступали против режима, разложение которого было очевидным. 9 ноября наступил черед крупного символического действа – разрушения Берлинской стены. Политбюро правящей Социалистической единой партии Германии пошло на уступки, и эту стену снесли совсем.
События в ГДР с наибольшей, чем где бы то ни было, наглядностью показали, что даже в самых передовых тогдашних коммунистических странах на протяжении многих лет вызрело массовое отчуждение народа от собственного режима. В 1989 году это отчуждение достигло максимальной остроты. Одномоментно все прозрели и увидели, что коммунистические правительства всей Восточной Европы выглядели незаконными в глазах своих подданных, которые либо поднялись на борьбу с ними, либо отвернулись от них, когда стоило бы выступить против их свержения. Правовое выражение такого отчуждения повсеместно воплощалось в требовании провести свободные выборы с участием оппозиционных партий, получивших право на проведение собственной предвыборной кампании. Поляки провели свои собственные не совсем свободные выборы, когда некоторые места были все еще зарезервированы для сторонников существующего режима, и продолжили заниматься подготовкой новой конституции: в 1990 году президентом страны стал Лех Валенса. На несколько месяцев раньше венгры сформировали парламент, депутаты которого назначили некоммунистическое правительство. Советские войска начали выводить с территории Венгрии. В июне 1990 года в Чехословакии прошли выборы и опять к власти пришло свободное правительство, потребовавшее вывода советских войск. В Москве пообещали вывести войска к маю 1991 года. На всех этих выборах бывшим коммунистическим политикам доставалось не больше 16 процентов голосов. Результаты выборов в Болгарии принесли гораздо меньше сюрпризов: в этой стране в соревновании победили перекрасившиеся в реформаторов члены коммунистической партии, назвавшиеся социалистами.
Ознакомительная версия. Доступно 92 страниц из 460
