Ознакомительная версия. Доступно 92 страниц из 460
В ООН началась усиленная консолидация мирового общественного мнения против Ирака. Саддам Хусейн попытался разыграть одновременно исламскую и арабскую карту в запутанной партии собственных агрессивных устремлений с арабской ненавистью к Израилю. Демонстрации в его поддержку на улицах ближневосточных городов показали очень низкую ценность его ставки в игре. В его пользу официально выступили только представители ООП и Иордании. Несомненно, его потрясло то, что власти Саудовской Аравии, Сирии и Египта фактически превратились в партнеров немыслимого союза, стремительно сформированного против него. В неменьшей степени его должны были удивить уступки СССР в том, что за всем этим следовало. Самым же поразительным показалось поведение участников Совета Безопасности ООН, принявших (подавляющим большинством голосов) ряд резолюций с осуждением действия Ирака и в конечном счете санкционировавших применение силы с целью освобождения Кувейта.
На территории Саудовской Аравии под американским командованием собрали громадную группировку международных войск. 16 января 1991 года ее ввели в действие. В течение месяца иракцы уступили и покинули Кувейт, понеся ощутимые потери (потери союзников оцениваются как несущественные). Пережитое унижение внешне на авторитет С. Хусейна в его стране не повлияло. В очередной раз переломный момент на Ближнем Востоке, на который так многие рассчитывали, не наступил; исход кувейтской войны разочаровал и арабских революционеров, и несостоявшихся западных миротворцев. Тяжелейшие потери достались ООП, а величайшая выгода ждала Израиль; военный успех за счет Израиля арабам в обозримом будущем не предвиделся. С завершением еще одной войны за османское наследие израильская проблема осталась нерешенной. Власти Сирии и Ирана еще до кувейтского тупика в силу собственных соображений начали демонстрировать намерения предпринять попытки мирного урегулирования. Но вероятность положительного исхода была сомнительной, даже если для США урегулирование выглядело большим приоритетом, чем когда бы то ни было прежде.
Явный прогресс просматривался в том, что тревожный призрак радикального и фундаменталистского панисламистского движения на какое-то время все-таки развеялся. По вполне прозаическим причинам арабское единство в очередной раз оказалось миражом. При всех терзаниях, волнениях и недовольстве, с которыми многие мусульмане вопрошали Запад, следует отметить абсолютное отсутствие намеков на то, что их негодование могло вылиться во что-то эффективное. Заодно в результате выхода из кризиса в Персидском заливе выяснилось, что нефтяное оружие утратило основную свою мощь с точки зрения причинения большого вреда развитому миру, поскольку, пусть даже его боялись, никакого нового нефтяного катаклизма не случилось. На таком политическом фоне руководители американской дипломатии в 1991 году все-таки убедили арабов и израильтян снова принять участие в конференции по Ближнему Востоку.
Между тем повсеместно шли большие преобразования, и они тоже коснулись развития событий на Ближнем Востоке. Их контуры формировались действиями там Соединенных Штатов и Советского Союза. В 1980 году руководители американской президентской избирательной кампании сознательно эксплуатировали страхи общественности перед Советским Союзом. Неудивительно, что на официальном уровне снова пробудилась былая враждебность; консервативные руководители СССР с подозрением стали взирать на тенденции в политике администрации США. Казалось вполне вероятным, что многообещающие шаги к разоружению никуда не приведут, если не случится худшего. В конечном счете американская администрация стала демонстрировать новый прагматизм во внешней политике, в то время как советская сторона во внутренней политике стала придерживаться большей гибкости.
Вехой на пути перемен считается кончина в ноябре 1982 года Леонида Брежнева, сместившего с поста Хрущева и в течение 18 лет бывшего генеральным секретарем Коммунистической партии Советского Союза. Его непосредственный преемник в лице главы КГБ Юрий Андропов тоже вскоре умер, а Константин Черненко, назначенный главой СССР в преклонном возрасте на восьмом десятке, ушел из жизни еще быстрее. Тогда на пост генерального секретаря ЦК КПСС в 1985 году избрали самого молодого члена Политбюро Михаила Горбачева: ему на тот момент исполнилось 54 года. Фактически весь свой политический опыт он приобрел в послесталинскую эпоху. Ему предстояло сыграть исключительную роль в судьбе своей страны и мира в целом.
Логика сил, выдвинувших Горбачева в наследники власти, на Западе остается неясной. В КГБ, по-видимому, его продвижению на высший пост в СССР не возражали, а его первые действия и речи представлялись вполне традиционными (хотя в предыдущем году он уже произвел благоприятное впечатление на британского премьер-министра, которая назвала его «человеком, с которым можно иметь дело»). Прошло совсем немного времени, и он заговорил в совсем иной политической тональности. В его речах стало реже звучать слово «коммунизм», а слову «социализм» он придал иное толкование, исключающее уравниловку (хотя время от времени Горбачев напоминал своим коллегам о том, что считает себя коммунистом). Из-за отсутствия лучшего термина его цель многие иностранцы истолковали как либерализацию, в которой просматривалась неудачная попытка западных политиков понять смысл двух русских слов, которые он часто использовал: гласность («открытость») и перестройка («реструктуризация»). Результаты нового курса обещались глубокие и радикальные, и до конца десятилетия Горбачев упорно пытался воплощать его в жизнь.
Но произошло то, чего он даже представить себе не мог, когда все только начинал. Без сомнения, он понимал, что без радикального изменения советского народного хозяйства нельзя было обеспечить СССР его былую военную мощь, выполнение взятых на себя обязательств перед союзниками, повышение (пусть даже медленное и умеренное) уровня жизни своего народа и сохранение поступательного технического прогресса за счет собственных ресурсов. Горбачев явно пытался избежать краха коммунизма через собственное видение ленинизма, прежде всего посредством придания ему большей гибкости и привлечения интеллигенции к активному участию в политической жизни своей страны. Возможных последствий такого рода смены курса не предвидел даже сам тогдашний генсек. По существу, ему оставалось признать, что эксперимент последних 70 лет с модернизацией СССР через социализм потерпел неудачу. Ни на свободу, ни на материальное благополучие рассчитывать не приходилось. И теперь цена такого эксперимента выглядела совсем неподъемной.
В скором времени политические дивиденды от вступления в должность Горбачева стал получать Рональд Рейган. Новый тон советской политики начал проявляться на их двусторонних встречах. Возобновилось обсуждение вопроса сокращения вооружений. Удалось достичь единства мнений относительно ряда других проблем (и это дело существенно облегчилось после того, как в 1989 году советское руководство приняло решение вывести войска из Афганистана). Во внутренней политике Америки в условиях огромного и продолжающего расти бюджетного дефицита, а также нездоровой экономики, что при большинстве президентов вызывало большой политический шум, все проблемы на протяжении многих лет фактически ушли на второй план из-за эйфории, возникшей в силу кажущихся преобразований на международной арене. Тревога и страх перед «империей зла» (как Рейган окрестил Советский Союз), по мнению многих американцев, начали потихоньку исчезать.
Ознакомительная версия. Доступно 92 страниц из 460
