Книга Инвиктус - Райан Гродин

Теперь, когда он смотрел на дубовый ящик, все эти воспоминания разом нахлынули на него. Как такое возможно? Лакс принял предмет безо всяких комментариев, а когда раскрыл футляр, от обложки книги по всей комнате прокатилось сияние, от панорамного окна отразились сверкающие блики. Имоджен сейчас издала бы звук у-у-у-х и назвала их волшебными огнями; Фар еще достаточно верил в чудеса, чтобы согласиться с ней.

Три павлина. Страницы с золотым обрезом. Драгоценные камни. Кажется, все на месте. Хотя Лакс не из тех, кто полагается на кажется. Осмотр он проводил тщательно, в перчатках, с пинцетом и увеличительным стеклом, из-за чего его нос выглядел комично большим для наблюдателя. Фар ждал, что Лакс вот-вот заявит о подделке, но книга, несомненно, оказалась той самой.

Элиот не солгала. Она маячила за плечом у Лакса, улыбаясь и подмигивая Фару. Ошеломленный, он не мог ответить ни жестом, ни улыбкой. Ему бы сейчас злиться — да что там, метать громы и молнии, — но эмоцией часа стало облегчение. Да и могло ли быть иначе? Прия, Грэм и Имоджен спасены. «Инвиктус» остается в его руках. Еще ничего не потеряно.

Лакс положил увеличительное стекло, испытующе посмотрел на Элиот.

— Откуда это взято?

— Из багажного отсека «Титаника». А еще раньше — из переплетной мастерской Сангорски и Сатклиффа в Лондоне.

— Не исторически, — резко бросил Лакс. — В данный момент. Когда вы вошли в комнату, у вас с собой ничего не было. Как это вы достаете вещи из воздуха?

— Я контрабандистка, — заявила Элиот. — Незаконно переправляю вещи. Если расскажу как, то станет неинтересно. Эти секреты делают меня лучшей в моей профессии, а если они не совпадают с вашим стилем работы, я предложу свои услуги в другом месте.

— В другом месте? — Лакса застали врасплох. Он помолчал, собираясь с мыслями. — В этом бизнесе главный я.

— Ну и хорошо, если это помогает вам спать по ночам, — пренебрежительно ответила Элиот. — Мир велик, а время еще больше. Вопрос в том, хотите ли вы, чтобы мои умения приносили вам пользу? Или нет?

Фар ощутил некоторое удовлетворение от того, что оказался не единственным, кому Элиот расставила ловушку. Даже Лакса Джулио, одно присутствие которого внушало подчиненным ужас, она заставила пойти пятнами.

— Как может выглядеть это выгодное сотрудничество? Полагаю, у вас есть предложение?

— Есть. — Элиот согласно кивнула. — Мой покупатель интересуется некоторыми артефактами из Александрийской библиотеки, уничтоженной во время осады в 48 году до нашей эры. Я берусь за работу как свободный агент, но они хотят получить больше свитков, чем я в состоянии в одиночку вытащить через окно. С помощью капитана Маккарти я получу все, что требуется, и даже больше.

— Доли?

— Пятьдесят на пятьдесят. Вам и мне.

— Обычно я не предлагаю таких условий.

— Или так, или ничего, — ответила Элиот. — Может, команда «Инвиктуса» и лучшая, но они точно не единственные выпускники Академии, которым не терпится окунуться в историю. Считайте мою долю комиссионными.

Наступившая в комнате тишина казалась очень и очень хрупкой. Плитки пола, вазы, наполовину выпитый стакан вина возле кресла Лакса — все подрагивало в ожидании ответа. Фар заметил, что его самого пробирает незаметная для глаза дрожь, поднимавшаяся по ногам от кончиков пальцев.

— Шестьдесят мне, сорок вам. Как только подпишете контракт.

— Пятьдесят пять на сорок пять, — быстро отреагировала Элиот. — Я ничего не подписываю. Мои клиенты сохраняют анонимность. Лучших условий вы не добьетесь.

Под взглядом дельца мог лопнуть стакан. Под взглядом Элиот — треснуть мир. Фар стоял в сторонке и наблюдал за тем, что происходило между этой парой. Весь страх и раздражение, вызванные этой девушкой, трансформировались в нечто совершенно иное. Благоговение?

— Капитан Маккарти. — Лакс обращался к Фару, не глядя в его сторону. — Что скажете вы?

— Две пары рук добудут больше, чем одна. — Разговор походил на прогулку по минному полю, грозившему взрывом гнева Лакса. Элиот перевела игру в эндшпиль, и Фар старательно подбирал слова, чтобы не ошибиться. — Похоже, у Элиот проложены свои пути в истории, а «Инвиктус» всегда готов отправиться в многообещающую экспедицию. Судя по тому, что я слышал про Александрию, спасенные вещи могут оказаться бесценными.

— Бесценными. Да… — Лакс жадно облизал губы. — И все же мне не нравится заключать соглашение безо всяких гарантий.

— У вас есть запись с камер наблюдения. На ней мое лицо. Вы не считаете, что этого достаточно, чтобы сделать кого угодно сговорчивым? — И опять магия: Элиот достала из-за спины руку, сжимавшую бутылку портвейна. Рукописная этикетка выглядела старинной, но отнюдь не старой. 1906. Свежая, словно вчера нарисована. — А это я прихватила из обеденного салона первого класса на «Титанике». Жест доброй воли.

Лакс принял бутылку и осмотрел ее, как еще одну реликвию: темное, как кровь, содержимое, пробка из настоящего пробкового дуба, стекло цвета морских глубин, тоскующих по свету дня.

— Из меню «Титаника»? В самом деле?

— Коллекционное и очень выдержанное, — заверила его Элиот.

— Невероятно. — Делец снова развернулся к застекленной стене, к городу, гудевшему в золотистом послеполуденном мареве. — Ваша добрая воля оценена. Мы заключаем соглашение: пятьдесят пять процентов мне. Из них будет выплачиваться доля «Инвиктуса».

Фар глянул за спину Элиот, чтобы понять, откуда взялась бутылка, и ничего не увидел. Комбинезон с лямками на спине, сцепленные позади руки. Она снова унизила его; он думал, что выступает в роли старшего переговорщика, но Элиот оказалась настоящей волшебницей, ловкость ее рук настолько поразила Лакса, что тот даже не задался вопросом о происхождении бутылки. Шазм. Если бы Фар знал, что бутылка марочного вина может превратить этого помешанного на контроле и способного зарезать тебя во сне урода в сговорчивого, добродушно похлопывающего тебя по спине босса, то давным-давно заделался бы сомелье.

— Мы займемся подготовкой к заданию, — выдавил Фар, стараясь унять приступ тошноты, вызванный нервным напряжением, и не блевануть в кадку с бугенвиллией. Возможно, добрая воля Лакса не распространяется на тех, кто рыгает в его комнатные растения.

Делец проигнорировал слова Фара. Взгляд его скользнул с бутылки на Элиот.

— Великолепный трофей. Я уведомлю Вагнера о нашем новом деловом соглашении и соответствующих изменениях в платежах.

Так и получилось: сказано — сделано. Элиот стала частью экипажа. И Фар, слава Кресту, остался жив, но теперь линия на бутылках в подвале вела его в жизнь, над которой он не был больше властен. В жизнь, вращающуюся по ее прихоти и бросающую на него постоянную тень страха.

Какое же это будущее?