Остатки терпения покинули Аткинсона.
– Убирайся прочь, Мэггз! И не возвращайся как минимум до тех пор, пока не очухаешься и не начнешь изъясняться вежливо. Со мной у тебя такие фокусы не пройдут. В этих играх я поднаторел, и тебе об этом прекрасно известно! Давай-давай, проваливай! И книжонки свои паршивые захвати!
Мэггз распихал томики по картонным коробкам. Его лицо горело.
Разумеется, это вина Аткинсона. Разве может быть иное объяснение?
Тем не менее в глубине души Мэггз понимал, что Аткинсон обращается с любыми чужими книгами столь же бережно, как и со своими собственными, а в лавке у него и мышь не проскочит. К тому же, чтобы низвести книги до такого состояния, злоумышленнику понадобились бы часы. А если кто-то вломился сюда ночью, пока хозяин спал?
Мэггз решил поговорить с Аткинсоном, но его попытки успехом не увенчались. Межу тем ссора набирала обороты, и в конце концов Мэггз очутился на улице.
Он покосился на коробки, набитые изуродованными изданиями. И как их теперь доставить домой? Был еще и отнюдь не мелкий вопрос денег. Мэггз вложил собственные средства в товар из расчета извлечь выгоду. И как быть с распродажей в Бате?
Вопросы один безысходней другого.
Мэггз поймал мальчишку-тележечника и дал ему парочку медяков, чтобы тот доставил коробки по нужному адресу. Хотя зачем они Мэггзу? Цены в них никакой. Хуже того: делать с ними ровным счетом нечего, только место будут занимать. И вдобавок глаза намозолят. И сейчас – только в печь!
Мэггз брел за мальчишкой и продолжал размышлять. Ему стало ясно, что каракули в испоганенных томах такие же, как и в том «кирпиче» на прикроватном столике.
И он, Мэггз, единственный, кому удалось раскрыть фолиант и увидеть, что там внутри.
Ну-ка стоп! А Сэндтон-младший? Выжига Сэндтон не пришелся Мэггзу по нраву, можно сказать, нелюбовь с первого взгляда. Не он ли, часом, и устроил жестокий розыгрыш? Но с какой стати? Деньги он получил, а если ему хотелось еще поторговаться за бî`льший барыш, то ему ведь ничего не мешало, верно? Его никто не надул. Мэггз назвал цену, Сэндтон ее отклонил. Мэггз предложил другую сумму, и Сэндтон моментально согласился. Сетовать Сэндтону, в сущности, не на что, и даже если он впоследствии узнал, что книги можно было сбагрить подороже, то все равно эта – капля в море по сравнению с состоянием, которое светит прощелыге-сыночку! Наследства старикан ему оставил немалое – и надо всего лишь оформить необходимые бумаги в какой-нибудь юридической конторе! Зачем ему рядиться за гроши? Неужто Сэндтон-младший настолько одержим, что мог послать кого-то следом, выведать планы Мэггза, а затем влезть в лавку к Аткинсону и устроить такую пакость?
Маловероятная версия, но ничего другого Мэггзу в голову пока не приходило.
Когда парнишка добрался до жилья Мэггза, тот упросил его поднять одну из коробок вверх по лестнице, ладошку ему, впрочем, не позолотив.
Мальчишка укатил с недовольным видом. Повозившись с ключами, Мэггз отпер дверь и первую из коробок впихнул с пола внутрь носком ботинка. Перенося через порог вторую, он что-то бурчал себе под нос и не смотрел по сторонам.
Когда же он поднял взгляд, то вздрогнул и прислонился спиной к двери, едва не потеряв равновесия.
Пол был усеян донельзя истерзанными книгами. Полки в квартире пустовали: от расправы не ушел ни один из томов. Мэггз растерянно поднял «Очерки Боза» Диккенса. Текст практически исчез под несколькими слоями красно-лиловых чернил, а сам нажим был таким свирепым, что первые полсотни страниц оказались в буквальном смысле продраны, как будто издание чиркали гвоздем. Мэггз на ватных ногах поплелся в спальню, оглядывая по пути невиданный ущерб. Испорченные книги он иногда поднимал с пола, а потом отшвыривал в стороны. Добравшись до кровати, он рухнул на нее и заплакал.
Его судорожные всхлипы прекратились, едва начавшись. Крутнувшись на постели, Мэггз вперился в потолок. Внимание Мэггза было всецело сосредоточено на испорченном товаре, и потому он не сразу заметил: точно таким же образом испоганена и желтоватая штукатурка наверху. Мэггз уставился на письмена, медленно встал и раздернул шторы (они у него всегда были задернуты для защиты книг от яркого света, отчего в квартире царил мягкий серый полумрак, а вечерами зажигалась лампа).
Солнечные лучи озарили старые темные обои. То, что Мэггз первоначально принял за тени, оказалось вездесущими чернильными каракулями.
Он поднял какую-то книгу, и его взгляду открылся дешевый линолеум, не укрытый половиком.
Все та же паутина слов, набросанных загадочным инфернальным алфавитом.
Мэггз ринулся в гостиную, по дороге запнувшись и едва не упав на груду книг. Теперь он бесцеремонно выискивал из них всего одну, одну-единственную. Она обнаружилась в углу – совсем не там, где он ее накануне оставил. Водя пальцем, Мэггз стал сличать непонятные письмена с теми, что покрывали теперь его апартаменты. Ошибки быть не могло: и почерк, и чернила были совершенно одинаковы. Одно из словес на стене он потер пальцем – абсолютно сухо. Послюнил палец, попробовал опять – никакого результата! Чернила оказались просто-напросто несмываемыми. В припадке гнева Мэггз попытался разодрать фолиант в клочья, да не тут-то было. Тогда он рванул одну страницу, но та держалась как ни в чем не бывало, а бумага чуть-чуть помялась и тотчас расправилась. Тогда Мэггз схватил с камина спичечный коробок, разжег огонь и не раздумывая швырнул в него книгу. Вопреки ожиданию, она не загорелась. Мэггз кочергой подвинул ее в самый центр камина, но та даже не задымилась, и листы оставались целехоньки.
Мэггз кочергой выскреб книжицу из огня и сел с ней на полу. Он испепелял фолиант яростным взглядом и мысленно приказывал ему рассыпаться в прах. К его взыванию книга осталась равнодушна, и Мэггз, плюнув с досады, беспомощно ее обругал.
Нет, Британская библиотека тут не советчик. Надо ее показать одной женщине, которая, вероятно, даст ответ.
* * *
Книготорговая фирма «Дануидж и дочь» считалась одиозной даже по меркам оккультистов. Сам Дануидж был старым сквалыгой, зато его дочурка вызывала к себе прямо-таки активную неприязнь. Те, кто вращался в подобных кругах, поговаривали, что она ведьма, а может, и вовсе дьяволица. С ней и с ее папашей Мэггз старался пересекаться как можно реже, но иногда общения было не избежать сугубо по коммерческим поводам. Их редкие встречи сглаживались тем, что Элиза Дануидж никогда не скупилась и всегда вовремя платила за товар. Она относилась к Мэггзу с неким брюзгливым уважением, хотя чувствовалось, что делами фирмы она по жизни не ограничивается. Элиза была честолюбива и нацелена на масштабные изыскания. Она являлась в равной степени и библиофилом, и дельцом – первым, пожалуй, даже больше, чем вторым. В мире книготорговли такое, в принципе, не в диковинку, особенно среди людей ее пошиба, однако коллекционирование Элизы отличалось избирательностью и своеобразной одержимостью. Она тяготела к изданиям откровенно пакостным. Случалось, что их ей добывал Мэггз, и его старания, надо сказать, хорошо окупались. Однако, получив желаемое, Элиза сразу же просила найти ей что-нибудь еще. Похоже, ее не могли целиком и полностью удовлетворить те мрачные, мерзостные и греховные книги, которые ей исправно поставлял Мэггз.
