— Да вы шутите, — ледяным тоном сказала мисс Фрост. — Разве вы не пишете книгу о привидениях?
Мисс Олвейс и гувернантка уставились друг на друга. Что пылало в их глазах? Ненависть? Не сомневаюсь: в эту минуту они сказали друг другу больше, чем могла бы выразить тысяча слов.
Молчание прервала мисс Олвейс:
— Если мистер Бэнкс и в самом деле явился Айви, должно быть, он сделал это, чтобы дать ей знать, что с ним всё благополучно. Что смерть — это ещё не конец. Да, уверена, так и было.
— У Покет не все дома, — с готовностью поддержала беседу Матильда. — Что это за девочка, если к ней в гости заявляются призраки? Меня она просто бесит! Если она не кидается вниз головой с лестницы, то пытается навредить бабушке чизкейком и лимонадом или плетёт небылицы. Неужели я одна тут думаю, что она умалишённая?
— Как можно быть такой жестокой?! — воскликнула мисс Олвейс с дрожью в голосе.
Матильда зловеще улыбнулась.
— До вашего праздника осталось всего несколько часов, — напомнила мисс Фрост, приобняв Матильду за плечи и направляя её к двери. — Уверена, у вас есть более неотложные дела, чем торчать здесь и говорить гадости. — Гувернантка метнула на меня быстрый взгляд. — Кроме того, мисс Покет нужен покой.
— Да, верно, — согласилась мисс Олвейс.
Она поцеловала меня в щёку и поспешно удалилась.
Но Матильда не могла уйти, не нанеся на прощанье ещё один укол. Остановившись в дверях, она сказала:
— Не сомневаюсь, моя кузина отлично о тебе позаботится, Покет. — Она приторно улыбнулась. — Тик-так.
Мисс Фрост утащила злобную дурынду прочь.
— Не обращай внимания, — сказала я Ребекке. — На самом деле она не думает и половины того, что говорит.
— Ещё как думает, — возразила Ребекка.
Я одарила её мимолётной улыбкой:
— Твоя правда. И всё же я верю, что однажды Матильда проснётся и осознает, какая она мерзкая, тупоголовая, пакостная, бессердечная ослиная какашка.
Ребекка улыбнулась, но тут же посерьёзнела и снова присела возле меня на кровать:
— Айви… сколько лет тебе было, когда ты попала в приют?
К такому вопросу я оказалась совершенно не готова. Я ведь ни словом ни обмолвилась Ребекке о том, что выросла в Харрингтонском приюте для нежеланных детей. Однако она откуда-то узнала об этом. Я подумала, не насочинять ли с три короба, но настроения не было.
— Пять.
— А до того?
— А до того я жила с родителями, разумеется, — быстро сказала я.
Но Ребекку мой ответ не устроил:
— Что ты помнишь о том времени, Айви?
— Всё, — солгала я. — У меня сохранились чудесные воспоминания.
— Не верю, — мягко сказала Ребекка. — Пожалуйста, Айви, скажи мне правду. Это очень важно.
Я вздохнула. Вообще-то я терпеть не могу говорить правду. Но на этот раз решила попробовать:
— Я мало что помню о том, как жила раньше, прежде чем попала в приют.
— Ты совсем не помнишь своих родителей?
— Нет. Но я знаю, что меня у них забрали, — тихо сказала я. — Я всегда подозревала что-то подобное — в конце концов, кто по доброй воле согласится отдать столь очаровательную малышку, как я? — но теперь знаю наверняка. Я видела это в алмазе Тик-так. Меня похитили.
Если Ребекка и была потрясена или ошеломлена, когда я упомянула о видениях в камне, она ничем этого не выдала.
— Что ты видела, Айви? — только и спросила она.
— Я видела, как меня забрали из дома и повели через лес. Это сделала женщина в длинном пальто и жёлтом капоре. Я видела, как она похищала меня из родительского дома. Уводила тайком.
Тут-то Ребекка и разрыдалась. В три ручья.
— Мне так жаль, Айви!
Я пожала плечами:
— Это не твоя вина, дорогуша.
— Всё, что происходит… — проговорила она сквозь слезы. — Поезд мистера Бэнкса… Твоё падение с лестницы… Всё это так ужасно!
Она была так раздавлена горем, что я невольно стала искать хорошие стороны в своих обстоятельствах.
— Кто знает, почему поезд рухнул в реку? Может, это просто несчастный случай, — сказала я, похлопав Ребекку по голове (это всегда помогает утешить плачущих). — Что до лестницы, ну, наверное, я просто замечталась и забыла смотреть под ноги.
Ребекка посмотрела мне прямо в глаза:
— Тебя столкнули.
Я ахнула. Прямо как нервическая дамочка. Ужасно некрасиво получилось.
— Ты уверена?!
Она кивнула. Слёзы ручьями текли по её лицу. Будто трубу прорвало.
— Уверена.
Следующий вопрос сорвался с моих губ помимо воли:
— Кто это был, Ребекка? Кто толкнул меня?
— Я, — еле слышно прошептала она.
Она так и не объяснила почему. И это было самое неприятное. Хотя нет: самое неприятное было то, что Ребекка Баттерфилд, моя хорошая подруга, призналась в том, что столкнула меня с лестницы. Кто-нибудь мог бы сказать, что она пыталась убить меня. Но, судя по тому, что я узнала потом, он бы поторопился.
— Ты меня ненавидишь, да? — спросила Ребекка.
Я стояла у окна. Она сидела на кровати — подавленная, опустошённая.
В десятый или даже одиннадцатый раз я сказала:
— Ничего не понимаю.
— Это не то, что ты думаешь, Айви, — пролепетала она.
— Ты разозлилась на меня? Я сделала тебе что-то плохое?
— Нет, что ты! — Она подняла глаза и с мольбой посмотрела на меня.
— Помоги мне, Ребекка, — сказала я. — Потому что мой внутренний голос буквально кричит, что ты — маньяк-убийца.
— Я не хотела сделать тебе ничего плохого! — всхлипнула она.
— Знаешь, что я скажу тебе, дорогуша, — недолго думая, заметила я, — если ты не хотела мне ничего плохого, не надо было сталкивать меня с лестницы. Множество людей за мою недолгую карьеру горничной грозились убить меня, но до дела раньше не доходило.
— Нет, — сказала Ребекка. — Все наоборот.
Я посмотрела на неё как на сумасшедшую:
— Что наоборот?
Ребекка встала и бросилась ко мне. Естественно, я подумала, что она хочет вытолкнуть меня в окно. Я попятилась. От этого она разрыдалась. Снова.
— Ох, Айви, ты многого не знаешь!
— Ну так расскажи мне!
Она покачала головой:
— Мисс Фрост говорит — нельзя.
— Почему нельзя? — спросила я. По-моему, вполне законный вопрос.
Но Ребекка больше ничего не сказала по существу, только плакала и повторяла, что не хотела мне зла. Чепуха, да и только. Однако меня больше интересовала мисс Фрост и то, как она заморочила Ребекке голову.
