Как-то раз он заметил, что она еле заметно ему улыбнулась. И сердце деревенского паренька, потерявшего во время смуты родных, воспитанного и выученного монахами, после чего подавшегося в войско Шуйского, дрогнуло.
Каждый день он приносил ей то сладость, то яблоко или грушу. Иногда незаметно набивая карманы, проносил солонины или копченой рыбы.
Так между ними завязалась дружба.
А сегодня она заговорила с ним.
Это было какое-то чудо. До этого он ни разу не слышал голоса Марианны. И ее низкий глубокий голос показался ему неземным.
Отдав стражнику с лестницы пустую глиняную тарелку, он заперся в своей караульной и до ужина просидел почти не двигаясь.
– Ужин, Егорка! – крикнули ему с лестницы.
Только тогда он встрепенулся и вышел в коридор.
– Ты чего смурной-то такой? – сказал ему другой стрелец.
– Да, перебрал кажись вчера.
– Чего перебрал-то?
– Квашеной капусты, – засмеялся он.
Напарник громко расхохотался, и, передав ему миску с жидким супом, стал ожидать звука закрывающейся двери.
Егорка вошел и увидел ее, сидящую около горящей свечи в ночной рубашке.
– Я ждала тебя, – сказала она.
Он поставил миску на стол и посмотрел на ее плечи.
– Зайди ко мне сегодня, – сказала Марианна.
– М-м… – он потерял дар речи.
– Зайди ко мне ночью, – настойчиво повторила она.
– Да, – еле слышно сказал он и вышел, заперев дверь снаружи на засов.
– Ты все там? – крикнул стражник.
– А как же? – крикнул в ответ Егорка и направился обратно в караульную.
«Чего ж тебе от меня надо-то, бестия? – думал он. – Куда ж мне от тебя деваться-то? Не идти же к сотнику просить, чтоб отослал меня склады сторожить?»
От одной этой мысли ему стало не по себе.
Он встал с табурета и стал застилать себе кровать.
«Когда же к тебе ночью зайти?» – вдруг подумал он и застыл на месте.
– Ночью, – сказал он вслух, и посмотрел в окно, где над лесом опускалось солнце.
Егорка подошел к тазу с водой и умыл лицо. Но этого ему показалось недостаточным, и он снял кафтан, рубашку и стал готовиться к ночи.
* * *
– Где ты был? – она была сильно взволнована.
Целый месяц Егорка не приходил к ней в камеру.
Она уже была почти уверена, что его перевели на другую службу.
– Хворь приключилась, – одними губами ответил он, опасливо поглядывая на дверь в коридор.
– Ночью будешь? – спросила она.
– Буду.
В тот день они больше не говорили.
Марианна была сильно напугана. За этот месяц она чуть было не совершила роковую ошибку – почти решилась на то, чтобы попробовать соблазнить набожного сменщика Егорки, стрельца Гаврилу.
Но какое-то странное чувство – то ли надежда на возвращение любовника, то ли недоверие к Гавриле, каждый раз показывавшему ей свое презрение, сдерживало ее.
Когда Егорка ушел, она села на нары и, несмотря на то, что была сильно голодна, а он принес ей большой кусок вареного мяса, гроздь винограда и кусочек сот с медом, серьезно задумалась.
«Сейчас. Это надо делать сейчас», – решила, наконец, она.
– Господь хранит меня, Егорка. И помогает почти во всех начинаниях, – сказала она задумчиво.
– Господь всех хранит.
– Меня особенно.
– Чем же он тебя особенно хранит? – улыбнулся он. – Хранил бы он тебя особенно, так попустил бы, чтобы мужа твоего стрельцы растерзали аки волки в лесу?
– Это он меня наказал за грехи мои – за гордыню, – ответила она.
– А ребятенка твоего за что отнял?
– А это ему ангел на небе еще один понадобился, чтобы за нас, живых, молился, – с нежностью ответила она. – Но он хранит меня. И помогает.
– Моим угощением что ли? – Егорка горько усмехнулся.
– Нет, мой родной. А тем, что помог оказаться здесь – в Коломне.
– Что ж здесь особенного? – снова усмехнулся он.
– Здесь все мое золото.
Стражник от неожиданности даже привстал.
– Как – все твое золото?
– А вот так… Спрятала я его здесь.
– Где?! – он посмотрел на стены камеры.
– Ну не в Кремле же, глупенький! – засмеялась она.
– А где? – в лесу, что за западными воротами.
– И много там?
– Много.
– Сколько?
Она видела, как у него загорелись глаза.
– Ты помножь тысячу золотых рублей на две тысячи – столько и получишь.
– Это сколько же?!
– Два миллиона злотых.
– Ба-а… – раскрыл рот Егор.
– Чего? Не слыхивал о таких деньгах?
– Это сколько же обозов нужно, чтоб вывезти?
– Всего она телега.
Егорка опешил.
– Да чтобы тыщу золотых да на две тысячи – телега нужна? – он рассмеялся.
– Молодой ты еще и глупый, – сказала она. – Не телега, а полтелеги. – Там шесть сундуков золотых червонцев и тридцать шкатулок с каменьями.
Егорка молчал.
– Найдешь телегу – уедем с тобой в Англию. Заживем, как цари. Рожу тебе детей, сколько захочешь. И умрем в почете и уважении, о каком ни ты, ни твои родичи помыслить не могли.
Он еще немного помолчал, а потом сказал.
– И, вправду, шоль говорят, что ты кого хочешь охмурить можешь?
Марианна засмеялась.
– Ты-то не смейся, – он стал серьезным. – Чай не с юнцом дело-то имеешь.
– Не с юнцом, – ответила она.
– И как прикажешь понимать твои слова? – в его голосе появились хозяйские нотки.
– А как хочешь, так и понимай… – холодно ответила она. – Только, если задумал из меня силой выпытать – не получится. Вся романовская рать не смогла это сделать.
Егорка задумался.
– Да, я ж пошутил, – наконец сказал он.
– А я – нет, – жестко ответила она.
И, подождав немного, тем же тоном спросила:
– Сбежишь со мной?
Он повернулся к ней и понял, что она не шутит. Лунный свет падал на лицо Марианны, и в этот миг оно не выражало ничего хорошего.
– Или бежишь, или забудь обо мне, – сказала она.
– Бегу, – сам не ожидая от себя такой поспешности, ответил Егор.