— Замечательно, ты — лучший рыцарь в мире. Теперь скажи, зачем мы приперлись в Альбу, кроме как нагонять страх на местных.
— Их король объявил турнир. Я его выиграю и стану первым воином короля, а затем и самим королем.
— Это ангел тебе такое сказал?
— Ты сомневаешься в ангеле, кузен? — нахмурился де Вральи.
Гастон поднялся и вложил меч в ножны.
— Нет, я просто не привык верить во все, что мне говорят — ты или кто–то другой.
Гигант прищурил свои прекрасные глаза.
— Ты хочешь сказать, я — лжец?
Гастон криво усмехнулся.
— Продолжая в том же духе, мы, пожалуй, подеремся. Может, ты и самый лучший рыцарь в мире, но все же не стоит забывать, я не раз пускал тебе кровь, ведь так?
Гастон приметил в глазах де Вральи угрожающий блеск, но не отвел взгляда. Лишь немногие могли на такое отважиться. Правда, у Гастона была богатая практика длиною в братскую жизнь.
Де Вральи пожал плечами.
— Ты что, не мог об этом сказать до того, как мы уехали из дома?
Гастон поморщился.
— Когда ты говоришь: «Дерись», я дерусь. Так? Ты говоришь: «Собирай рыцарей, мы едем завоевывать Альбу», я говорю: «Замечательно, наконец–то я стану богатым и могущественным». Так?
— Так! — улыбнувшись, подтвердил гигант.
— Но когда ты утверждаешь, будто ангел Божий дает тебе весьма специфические военные и политические поручения… — Гастон повел плечами.
— Утром нам предстоит встреча с графом Тоубреем. И он введет нас в курс дела. Его желания совпадают с желаниями ангела.
Впервые за весь разговор показалось, что де Вральи засомневался. Гастон решил воспользоваться моментом.
— Кузен, чего хочет этот ангел?
Де Вральи, допив вино, поставил чашу на сервант и стянул наруч с правой руки, как только младший оруженосец его расшнуровал.
— Кто ж его знает, чего хотят ангелы? — тихо произнес он. — Но Дикие должны быть уничтожены. Это хотел сделать еще отец короля. Ты ведь знаешь, для этого они полностью сжигали лес между городами. Ждали ветреных дней и поджигали леса. Рыцари старого короля сразились в четырех великих битвах против Диких — чего бы я только не отдал, чтобы поучаствовать хоть в одной из них. Создания из земель Диких шли в атаку — целые армии!
Его глаза сверкали.
Гастон приподнял брови.
— Обычно старый король побеждал, но в конце концов призвал на помощь рыцарей с Востока. Ведь потери были просто ужасающими. — Де Вральи выглядел так, словно сам являлся очевидцем событий. — Его сын, нынешний король, так же отважно сражается за полученные в наследство от отца земли, но ничего не отвоевал у Диких. Ангел поможет. Мы отбросим их за Стену. Я предвижу это.
Выдохнув, брат спросил:
— Кузен, а насколько ужасающими были потери?
— Думаю, огромными. Говорят, в битве при Чевине король Готор лишился пятидесяти тысяч воинов.
— От таких огромных цифр у меня начинает болеть голова, — сказал Гастон. — Это ведь население крупного города. Они уже возместили потери?
— Святый Боже, конечно нет! Если бы это произошло, неужели ты думаешь, мы бы бросили им вызов, имея всего три сотни копий?
Гастон сплюнул.
— Господи Иисусе…
— Не богохульствуй!
— Твой ангел хочет, чтобы мы захватили эти земли, имея всего триста копий, а потом выступили войной против Диких? — Гастон шагнул к кузену. — Мне вздуть тебя, чтобы ты очухался?
Де Вральи вскочил, жестом отпустив оруженосцев.
— Не подобает тебе, братец, задавать мне подобные вопросы! Ты созвал рыцарей и последовал за мной — замечательно. Слушай меня. Это все, что тебе следует делать.
Гастон поморщился, словно на него повеяло смрадом.
— Я всегда следовал за тобой, — заявил он.
Гигант кивнул.
— А еще предостерегал тебя от кое–каких ошибок, — добавил Гастон.
— Гастон, — примиряюще обратился рыцарь, — давай не будем ссориться. Меня направляют небеса. Не завидуй!
— Знаешь, мне бы следовало познакомиться с этим твоим ангелом.
Де Вральи прищурился.
— Может быть, — начал он, — может быть, ангел является только мне. В конце концов, это ведь я — самый великий рыцарь в мире.
Гастон вздохнул и подошел к окну, обратив внимание на коленопреклоненную одинокую фигуру рыцаря. Трупы уже убрали, обернули в ткань и подготовили для захоронения, однако альбанский воин все еще оставался на мощенном брусчаткой дворе.
— Что ты собираешься делать с тем человеком? — поинтересовался он.
— Отвезу к королю, чтобы доказать мою отвагу и мастерство, потом потребую за него выкуп.
Соглашаясь, Гастон кивнул.
— Надо предложить ему вина.
Де Вральи помотал головой.
— Он наказан за проявление слабости, ибо его обуял грех гордыни, когда он посмел бросить мне вызов, и за совершенные им ошибки. Ему следует стоять на коленях от стыда за содеянное до конца жизни.
Чуть повернув голову, Гастон посмотрел на брата и провел рукой по коротко стриженной бороде. Что бы он ни собирался сказать, стук в дверь его прервал. Заглянул Йохан.
— Месье, вас спрашивает какой–то чиновник из города.
— Отошли его прочь.
Немного погодя, Гастон едва успел налить себе вина, Йохан появился снова.
— Он говорит, что вынужден настаивать. Он — не рыцарь, всего лишь знатного происхождения горожанин. Доспехов на нем нет. Утверждает, будто здешний шериф.
— И что? Отошли его прочь.
Гастон положил руку на плечо брата.
— Их шерифы — официальные представители короля. Спроси его, что ему нужно.
Послышался голос Йохана, затем раздались крики, и дверь с шумом распахнулась. Гастон и де Вральи обнажили мечи. Из соседних комнат высыпали их люди, некоторые до сих пор были в полном рыцарском облачении.
— Вы — Жан де Вральи? — спросил вошедший.
Его, казалось, совершенно не беспокоило то, что он окружен вооруженными до зубов иностранцами, каждый из которых по меньшей мере на голову выше него. Одет он был в дублет и чулки, на ногах высокие сапоги, на поясе длинный меч. Возрастом за пятьдесят. Начинал грузнеть. Лишь отороченный мехом капюшон, манера поведения и меч говорили о нем как о весьма значимом человеке, причем крайне рассерженном.
— Я, — ответил де Вральи.
— Именем короля повелеваю вам проследовать под стражу за убийство…
Удар Раймонда Сент–Дэвида ввел шерифа в бессознательное состояние.
